– Я люблю Вас…
Франц впервые захотел кого-то поцеловать – он набросился на мистера Грина со вспышкой в
глазах – он крепко взялся за его плечи и начал целовать его в каждый уголок губ. Мистер Грин
опрокинулся назад, он опирался за стол и в итоге лег на него.
– Простите, у вас такой напуганный вид…
– Я не гомосексуалист! Больше, юноша, не смейте затеивать что-то подобное!
– Простите, я виноват.
Францу никак не было под силу расточить эту объемную проблему – сделать так, чтобы любовь,
которая стала уже однозначной, была бы взаимной. Нужно сделать так, чтобы профессор Грин
стал восхищаться Францем и потом, возможно, какая-то дверца приоткроется у профессора Грина.
Он начал усердно учиться и дописал восьмую симфонию, так что Франц был не только лучшим в
университете, но и во всем городе, во всей Австрии – но и тут принципиальный профессор
отстаивал некоторое несовершенство Франца и требовал большего, а также с какой-то
презрительностью и предвзятостью относился к его творчеству. Франц лез из кожи вон и не мог
больше трепаться с профессором – терпеть его холодность. Он с голодной грудью был истощен
сполна и оплаканный небесами, стонал о великой неразделенной боли. И тут появился его брат,
которой попросту, испробовав все – не делал выводы и не трещал обо этом сам с собой, в отличии
от Франца.
– Дорогой брат, я так болен сейчас сердцем…
– Ты не можешь, тебе все дано на время.
– Но я не могу, не могу абстрагироваться…
– Ты должен.
– Нет.
– Ты добился больших успехов на земле, тебе следует отдохнуть в этом теле.
– А что будет, если я не стану?
– Ты умрешь от изнеможения. И куда ты попадешь?
– Тебе легко говорить!
– Ты прав.
Наш Франц был очень раздосадован, но одновременно ему не претила эта отверженность, так он
себя чувствовал лишенным всего рыцарем, более мужественным. Он думал, что жизнь его
потрепала, что он обтерся об нее. А кроме того недосягаемость профессора Грина его очень
прельщала, это было так сладко – он словно маленькая девочка вырывался из рук Геракла.
– Брат, помоги мне стать на правильный путь, снова…
– Начни думать, что все это мимолетно.
– Но как же страсти и насыщенность жизненного опыта и искренний поиск?
– Брось все это.
– Я не могу, я хочу испробовать все на этой земле…
– Не получится, ты раньше умрешь.
Кроме всего, он понял так же, что рассудок его очень центростремителен и эгоистичен, что он
вспомнил о брате только тогда, когда у него появились неразрешенные проблемы. Что он любит
своего брата, только из-за того, что он рядом с ним постоянно и что он его никогда не бросит. И
стало стыдно