Стойки меняются. Руки тянутся к скрытым ножам.
А я иду, не замедляя шаг. Шмяк – Бряк – Шмяк – Бряк. Посох в моих руках изменяется. Истончается вверху, и подобно воску на горящей свече, стекает вниз. А там, у самой земли, он распускает лозы. Длинные, тонкие, они прячутся в тени. Звуки моих шагов – маленький обман, чтобы никто не волновался раньше времени. Этот шум должен был успокоить, но теперь я подошёл достаточно близко и пришла пора начинать.
Человек бросается вперёд. Его друг ждёт момента, чтобы вмешаться. У него в руках нож. Он зол, он голоден, и ему нужны мои деньги. Ну а мне нужна его жизнь.
Лозы бросаются вперёд – протыкают глаза, погружаются в мозг, залазят в рот. Ни крика, ни всхлипа, лишь звук рвущейся кожи, ломающихся костей, и бульканье крови из дырявого горла.
Второй ничего не увидел: слишком темно в улочке. Но он заметил заминку и бросился на помощь другу…
Осталось двое. Они стоят позади и видят, как подельники застыли в странных позах, но доносится и до них тошнотворный звук, пахнет кровью, а безжизненные тела свалились в грязь.
Каждый из оставшихся подумал о своём. Один резко развернулся и побежал, другой метнул в меня нож.
Лозы попытались защитить, но лезвие просочилось между ними и вонзилось в ногу, по самую рукоять…
–Да-а-а… ААА-ААА-Аааа… Неприятно получилось.
Нога подкосилась, и вот я опираюсь на холодную стену, чудом, избежав досадного конфуза – шмякнуться в грязюку.
Бандюган вновь метает нож.
Я подмечаю, что бросок получился замечательный, летит прямёхонько в моё улыбчивое лицо.
Когда видишь опасность перед собой, когда ждёшь её появления, то можешь увернуться. Это вполне логично и обычно срабатывает. Но не с больной ногой!
Я наклоняю голову в бок и вскоре наслаждаюсь той непередаваемой болью, когда клинок вспарывает щёку и, пролетая дальше, над разрезает ухо.
Бандюга шарит по карманам, и достаёт третий клинок. Жаль, но метнуть не успевает. Одинокая лоза добралась и до него. Слишком длинная, от того не такая быстрая как сёстры, она заползла на ботинок и впилась в икру. Человек кричит, ему больно, лоза внутри него растёт, движется, становится больше и сильнее и да… Она его жрёт.
Я один. В холодной, грязной улице. В полной жо… темноте. Больше не улыбаюсь. Скучно. Хочу свалить из этой дыры, но не могу даже встать.
В руке крошечная лоза. Она блекло светится. Кровь из ран больше не бежит. Кожа и ткани медленно затягиваются в шрамы, они останутся, и я буду немного уродливее чем прежде. (Да куда ещё!?)
На посохе светятся три полосы. Лозы втянулись назад.
Одежду жалко. Грязная, рваная, да ещё и в крови. Проще выбросить, чем подлатать.
Встаю. С огромным трудом и очень неуклюже. Шатаюсь. Делаю шаг, на грани падения, но всё же шаг. А затем ещё один и ещё…
Ухожу из города, стараясь внимания не привлечь.
Удалось сократить путь так, что вскоре оказался перед городской стеной. За ней лес и дорога, которая