– Отпустите меня! Вы что, совсем уже? – девушка запрокинула голову как можно дальше назад, старалась осторожно дотянуться руками до сжавших ее пальцев. Она и в самом деле боялась запрокидывать руки, напуганная рассказами о том, что от таких движений ребенок может перевернуться в животе.
– Я – совсем? Ах ты дрянь! – старуха тряхнула ее, да так, что Ниточка чуть не взвыла. В сухих старческих пальцах, сведенных судорогой ненависти, оказалось столько силы! – Ты мерзкая маленькая потаскушка! Девка вонючая! Думаешь, я не знаю, как ты моего сынка каждую ночь ублажаешь? Думаешь, не слышу оттуда, как ты стонешь, как последняя проститутка?
Ниточку бросило в жар при мысли о том, что старая карга каждую ночь подслушивала. Появилось мерзкое чувство, что ее пустили голой по улице. Почему-то особенно отвратительно было именно от того, что говорила эта бабка.
– Мерзота ты! Тварь! Думаешь, он мать на тебя променяет? Думаешь, принесешь ему в подоле, так и все, меня побоку? А вот хрен тебе собачий! Ты его не получишь!
В этот момент она окончательно развернула Ниточку к себе и та разглядела ее лицо. Оно, это лицо, было дикое. Не человеческое. И на этом, сведенном злобой лице страшно пылали совершенно больные глаза.
– Отпустите меня! – девушка отчаянно рванулась, но злобные пальцы держали очень крепко. Затрещали волосы, она вскрикнула от боли, но не смогла даже пошевелить головой. Из глаз сами собой покатились непрошенные слезы.
– Плачь, гадина, плачь. Рыдай, тварь, хоть тебе это и не поможет! Я тебя не пожалею. Ведь ты меня не жалеешь, гадина! Пришла, чтобы забрать его у меня. А у меня только он один и есть! И я тебе его не отдам!
Девушка снова отчаянно рванулась, и снова без толку.
– Ах, ты еще рыпаешься, дуреха? Замри, я сказала! – с этими словами пожилая женщина схватила спицу и нацелила ее девушке прямо в глаз. Ниточка забилась, задергалась, но старуха держала ее так крепко, с такой силой, на которую способны только совершенно невменяемые люди. Девушка зажмурилась, и с ужасом ощутила, как острый кончик спицы прижался к веку.
– Дура ты! – упивалась свекровь. – Дура! Тебе надо было бежать отсюда еще после моего первого предупреждения. Я ведь ясно тебе сказала – ты его не получишь! А ты осталась! Ты решила тягаться со мной! Со мной! С его матерью! Но нет… Нет! Не удастся тебе это! Слышишь? Не удастся… Вот проткну тебе глаз сейчас, и посмотрим, будет ли он любить такое пугало… Такое лихо одноглазое!!!
Девушка последним отчаянным рывком подалась назад и в сторону, кое-как увернувшись от острой спицы. Свекровь потеряла равновесие, и с воплем повалилась на колени. Пока она, выкрикивая совсем уж непотребные вещи, кряхтя и причитая, поднималась, девушка, не помня себя от ужаса, побежала в сени.
Одним движением скинула тапочки, сунула ноги в босоножки, даже не пытаясь их застегнуть. Схватила висевшую на крючке сумку, и с вешалки первый попавшийся плащ, и выскочила на улицу.
Сначала просто