Краш еще дважды наполняла бутылку и жадно хлебала воду, пока не забулькало в животе, потом осторожно поднялась на ноги, чтобы снова не поскользнуться и не пришлось затевать канитель с переодеванием – в рюкзаке у нее была всего одна пара запасных брюк.
Краш нужно было перейти через ручей, потому что он преграждал путь на север, а еще оставался шанс, что тот тип, заявившийся на огонек, соврал не на все сто, и где-то там рыскают военные, может, даже с собаками-ищейками, которые выслеживают всех подряд – и больных, и здоровых.
Смышленая, хорошо натасканная собака запросто учует кровь на одежде – как ни аккуратничай, на брюки всё равно что-нибудь да попадет – и с собаками Краш могут догнать гораздо быстрее, но стоит перейти ручей, вода собьет их со следа.
По крайней мере в кино так было всегда (львиная доля навыков выживания Краш черпалась из книг и фильмов). Беглецы всегда переплывали реку, и преследующим их гончим оставалось лишь с лаем носиться кругами по берегу, а их хозяевам – качать головой и сокрушаться о том, что собаки потеряли след.
Еще не хватало, чтобы ее травили собаками и уж тем более чтобы изловили сачком, как бабочку, и пришпилили к доске булавкой. Ей надо добраться до бабушкиного домика, потому что другой родни у нее не осталось.
Когда они созванивались в последний раз (еще до того, как отключилась и проводная, и мобильная связь), старушка приглашала всю семью к себе – вместе в глухом лесу гораздо безопасней.
С тех пор прошло шесть недель, и много воды утекло. Но Краш представляла, как бабушка каждый день поглядывает в окошко из-за занавесок и ждет, когда же родные выйдут из чащи на полянку перед домиком.
При мысли о бабушке на глаза всякий раз наворачивались слезы, потому что при всей самостоятельности Краш выживать в одиночку было очень нелегко, и больше всего на свете хотелось прижаться к родному плечу. Бабуля для этого подходила как нельзя лучше: она была мягкой, круглой и от нее всегда пахло какой-нибудь вкуснятиной, которую она почти постоянно стряпала.
Идти у самой воды было неудобно, ботинки вязли в грязи, и каждый шаг давался с бо́льшим трудом, чем обычно, но взбираться на крутой берег Краш не хотела, хоть там и легче идти. Деревья там почти не попадаются, и место чересчур открытое, а здесь ее хотя бы не видно издалека. Крутой берег скрывает от посторонних глаз, если только кто-нибудь не подойдет к воде вплотную.
Конечно, она понимала, что это палка о двух концах: подобраться к ней незаметно тоже проще, да и удирать при необходимости гораздо удобнее поверху.
«Кстати, тут кое-кто недавно поминал перестраховщиков. Хватит уже трястись над каждой мелочью, как будто это вопрос жизни и смерти».
(Впрочем, может, так оно и есть).
Так в этом-то и беда. Каждый