Дима происходил из очень мужской семьи. У него был папа – интеллигентный якут квадратного сложения, в больших роговых очках. Были два старших брата, названные в честь деда и прадеда – Гавриил и Мичил. (Дед был крещеный, за что его и проклял в конце концов прадед, не крестившийся до самой смерти из принципиальных соображений.) Еще была мама, скромная якутская жена и мать, вместе с рождением Димы потерявшая последнюю надежду обрести в жизни помимо этой горластой и плечистой мужской оравы тихое утешение – маленькую ясноглазенькую дочку. Вместо доченьки от мамы и папы произошел Дима, такой же квадратный и сильный, как его братья. Дима хорошо кушал. Мама любила, когда Дима кушал. Муж разрешил ей баловать младшенького, раз уж не вышло дочки. Старшие сыновья выросли парнями резкими в словах, размашистыми в движениях и всегда готовыми если не подраться, то похохотать. Их папа был горд своей национальной принадлежностью и они, подражая ему, старались при каждом удобном случае говорить на родном языке, даже в школе или среди русских знакомых. Если к Димке приходили в гости мальчишки, братья запросто могли впустить только якутов и оставить русских детей топтаться под дверью. Русских они, веря словам отца, считали оккупантами, которые хитростью и силой не позволили когда-то образоваться гордому и независимому якутскому государству. Их юные души грело сознание принадлежности к особому, пострадавшему от иноземцев, народу. Еще они любили играть во дворе своего дома в хоккей с шайбой и читать книжки о приключениях, напечатанные изломанной якутской кириллицей.
Дима, благодаря материнской ласке и сладостям, рос человеком гораздо более мягким. И когда мама его спросила, почему он так плохо кушает, он ответил, что пил сгущенку из банки в индейском вигваме и не очень хочет есть.
– Вы пили все из одной банки? – спросила мама, поморщившись от негигиеничности этой дружеской трапезы.
– Да, – сказал Дима просто.
– А кто там был? – спросила мама.
– Паша, Алеша, Коля, Спиря и я. И еще Дуди.
Мама спрашивала по-якутски, а Дима отвечал по-русски. Ему это разрешалось.
– Спиря – эвен? – спросила мама, поморщившись еще сильнее.
– Я не знаю, – ответил Дима.
Он думал о том, где ему взять настоящий якутский лук – короткий, составной, с обратным изгибом ложа, как на картинках у Нюргун-боотура в журнале «Чуорончик».
Скоро они собрались в вигваме для выбора вождя. У всех кроме Дуди были хиленькие ивовые луки со стрелами, которые они сложили в кучку посреди вигвама, а сами расселись вокруг. Перед таким важным делом индейцы всегда курят трубку мира. У Спири дома было несколько