В ту ночь, где-то очень далеко, Белый волк пел прощальную песнь, он рассказывал караван-вожатому о том, сколько раз, за время их совместного пути, стае сопутствовала удача, как ловко они отрезали путь оленьим стадам, как не жалея лап и когтей, гнали отары на заснеженные равнины… Повествовал о своих победах и о победах стаи и – тогда пел восторженно-героически, а затем сообщал и о неудачах и потерях, грустил по ушедшим, пел нежно, словно колыбельную, и тогда волчица понимала, что Белый волк, прощаясь с небесным караваном, пел для неё. Всю ночь продолжалась неровная песня волка, то нарастая до мощи февральской метели, то спадая до нежного шелеста сентябрьского ветерка. А перед рассветом, когда караван-вожатый, на прощание, лично бросил последнюю горсть конфетти и скрылся в бескрайней пустыне, волк окончил свою песню, и они оба, на разных сторонах зимнего леса, уснули в объятиях друг друга.
Теперь волчица точно знала: Белый волк не покидал Заснеженного Королевства, но всё так же охотилась одна и ела одна. Несколько раз ей встречались чужие волки, она принимала их игры, но только клыки, впившиеся в их серые шкуры, были им наградой.
Однажды, увлечённая ночной погоней за дичью, она случайно вернулась к истоку незамерзающей реки, там уже не было ни следов, ни запахов волка, деревянное крыльцо обветшало и посерело, но было всё тем же крыльцом, на котором она вместе со своим Белым волком так любила греться на солнце.
В её хищном сердце дикого зверя впервые с того момента, как она отправилась на поиски своего волка, заструилась боль и возник её давний товарищ, страх.
Уставшая от бесконечных погонь и поиска, она поднялась на крыльцо, легла на те самые половицы, где им было так хорошо наедине друг с другом. Засыпая, она чувствовала, что снова хотела бы стать маленькой девочкой, которая проводила ночи за рукоделием, а по утрам щебетала со снегирями и играла в снежки с глупыми телятами, но уже скоро уснула, непривычным, для дикого зверя, по-детски крепким сном.
Ей снилось, как она, со своим волком, в бешеной погоне несётся по заснеженному лесу, их шкуры трутся друг о друга, и это придаёт им сил, и они мчатся ещё быстрее и настигают добычу. И вот волк своим мощным телом сбивает с ног загнанного зверя, и его горячая кровь проплавляет снег, а пар последних вздохов тяжёлыми клубами поднимается к верхушкам сосен. Затем, уже насытившись свежим мясом, волк старательно вылизывал её окроплённое кровью лицо, нежно, словно щенка, он умывал её своим языком. Ей было так приятно, во сне, ощущать его заботу и влажный язык. Но ласки становились всё настойчивее, волк лизал её голову, она, стараясь отделаться от его языка, встряхивалась, но он продолжал свои слюнявые ухаживания, тогда разъярённая волчица сердито зарычала и проснулась. С крыши ей на голову скатилась капелька стаявшего снега. Она встряхнулась,