Освещение смонтировано настолько бестолково, что с какого угла не посмотришь везде слепящие глаз блики.
А есть и такие, рамы которых, опять же, «благодаря» освещению, бросают полоску тени на саму картину, отсекая этим её часть. Ну, и соответствующий результат.
Удивляет количество картин в потрескавшихся или, хоть и в позолочённых, но грязновато выглядящих рамах.
Я, конечно, не великий специалист, но мне кажется, что усилий, потраченных на реставрацию иной картины, хватило бы на то, чтобы привести в порядок рамы всех картин Эрмитажа.
А квиточки на писчей бумаге с указанием названий и авторов, чем-то напоминающие своим видом те, которыми обклеен Невский проспект?
«Пришпандоренные» рядом с картиной или скульптурой, они, вдобавок ко всему, кое-где уже начинают отклеиваться от поверхности?
Ну, почему нельзя заказать оптом или изготовить в собственных мастерских что-то более приличное для шедевров стоимостью в миллионы или даже сотни миллионов долларов? Неужели они не заслуживают табличек, хотя бы качества визиток, каждая из которых обойдётся максимум в полдоллара?
А трещины на поверхности стены между бесценными картинами Рембрандта «Портрет старушки» и «Портрет старика – еврея»?
Разве какой-нибудь ученик реставратора не в состоянии затереть их в течение 15—20 минут?
Особая песня – пожелтевшие полоски бумаги, которыми обклеены белые оконные рамы музея (я совершенно случайно, выглядывая в окно, обратил на это внимание и был поражён).
Что за убогость?
Неужели человеческая мысль не придумала ничего другого, более подходящего, чтобы закрыть или уплотнить щели между рамой и коробкой?
Если, всё-таки, ничего, то дарю идею – нарезать полосы из белой виниловой плёнки, используемой в наружной рекламе. Она самоклеющаяся, стоит копейки и, главное, не желтеет.
Заключительным аккордом стала боковая лестница, по которой я спускался от Матисса к выходу.
С ободранными перилами и стёртыми до предела ступенями, кричащими о своей беспризорности, они были бы оскорбительны не только для такого храма искусств, как Эрмитаж, но даже для общественного туалета.
Видимо Михаил Борисович Пиотровский чуть ли не за четверть века своего директорства, так и не смог изыскать возможность для того, чтобы придать ей хоть сколько-нибудь приличный вид.
Музей ежегодно посещают порядка трёх миллионов человек. Каждый второй – иностранец.
Настоящих ценителей искусства среди них, как и везде, единицы.
Остальные, ведомые экскурсоводами, группами проходят из зала в зал.
Главное – отметиться, что были, посетили…
Однако, для того, чтобы замечать весь тот «дёготь», которым вымазан Эрмитаж, им не нужно уметь отличать Моне от Мане.
Государственный Эрмитаж…! Гордость России…!
Ну и каким должно восприниматься иностранцами со всего мира государство, которое даже свою гордость не в состоянии