Хмурюсь, но не подаю страха, который парализует каждую клеточку тела.
– Трикси, – отзываюсь я.
Губы девушки приоткрываются, награждая меня тёплым дыханием. Ещё несколько секунд она молча смотрит на меня, как будто пытается вспомнить, а после отворачивается и вновь устремляет взгляд в стену. Отлично, просто отлично. Это намёк на то, что я должна отступить и не совать нос в чужую жизнь. Но в полемику вступает совесть. Ещё непонятно, сколько я должна жить с ней в одной комнате. Это вовсе не тот страх, что со мной что-то сделают, я умею постоять за себя, а тот, где ты видишь, как ломается чужая жизнь и не спешишь помочь сломленному. Как будто инвалид упал или пытается въехать куда-либо, а ты стоишь и просто смотришь.
– Я могу тебе чем-то помочь? – спрашиваю я, вновь делая попытку.
– Никто не может мне помочь! – девушка вскрикивает и подскакивает на ноги, смотря на меня глазами, в которых застыл страх, паника и ужас. И вот это уже хороший посыл для отступления.
– Хорошо, – соглашаюсь я.
Вытаскиваю пару книг и ноутбук, убирая их в тумбочку, оставляя лишь документы и кошелёк. Через пару часов смена на работе и, честно сказать, я готова прийти значительно раньше, предпочитая оставить встречи с соседкой такими же редкими, что были до сегодняшнего дня.
Именно так я поступаю, подхватив рюкзак и облачившись в огромное худи, на пару размеров больше меня. Пасмурная погода и холодный ветер пробирают до звона костей. Всё идёт к шторму и дождю, которые я ненавижу. Либо сегодня будет огромный наплыв клиентов, либо их полное отсутствие. Я предпочитаю второе, рабочее настроение на нуле. Как только ладонь касается дверной ручки, на запястье образуется рука Деби.
– Ты можешь одолжить мне полтинник? – сиплым голосом, спрашивает она и смотрит так, словно я действительно спасу её жизнь. Хотя, в этом я очень сомневаюсь. Скорей, именно мой полтинник может погубить её. Я не идиотка. Теперь уверенность в наркотической зависимости белым по чёрным пишется на лбу девушки.
– Прости, у меня нет.
– Я видела, что у тебя есть!
– Это мои последние деньги, – лгу я, но это только ради неё. Я не хочу стать той, кто угробит чью-то жизнь. Передозировка и клеймо, которое я поставлю на себе. Жить, зная, что могла отказать – хуже, чем враньё.
– Мне нужно отдать долг, – вторит она, но я отчетливо вижу и чувствую ложь.
– Прости, Деби, это ради тебя.
С этими словами вырываю руку и открываю дверь, покидая комнату. Это не только ради неё, но и ради себя. Чувство самосохранения и самозащиты срабатывает автоматически. В первую очередь человек всегда обезопасит себя, а не постороннего. И я именно такой человек.
Враньё, – шепчет разум, – ты уже солгала ради одного человека.
Камень на шее вырастает и становится тяжелее. Это действительно так. Несколько дней назад я зашла в библиотеку после тренировки, и когда женщина спросила, не видела ли я её помощника, я ответила, что он читает где-то между стеллажами. Защищая его – я