– Как? Пресвятые отцы тоже военной добычей не брезгуют?
– Еще бы им брезговать… Здесь набегами кормятся все решительно, ибо даже ремесленники и купцы внакладе не остаются: арабы приходят к ним выкупать свою родню за деньги или за товар. После каждого удачного дела весь город – одна базарная площадь в торговый день.
Мы остановились у дощатого сооружения, крытого пальмовыми листьями, – караульной будки, где по ночам прятались от холода часовые у моста, который связывал город со всеми его пригородами и огородами и форты – Росалькасар, стоявший на другой стороне реки Гуааран, и Сан-Фелипе, находившийся чуть подальше. Первый, поведал нам Копонс, совсем уже почти развалился, а во втором ведутся беспрестанные работы, и конца им не видно. И крепости, некогда составлявшие славу Орана, ныне стали едва ли не чистой мнимостью, и самый город для защиты своей располагает всего лишь древней стеной, а больше ничего и нет – ни рва, ни частокола, ни подземного хода, ни поперечного прикрытия, сиречь траверса, ни хоть самого завалящего равелина. В общем, как сказал не помню кто, не беда, что стены тонки, – зато кишка не тонка. Что-то в этом роде.
– Нам тоже можно будет пойти? – спросил я.
Копонс посмотрел на меня, на капитана, опять на меня, а потом с видом полнейшего безразличия осведомился:
– И далеко ль собрался?
Я и взгляд его не моргая выдержал, и сам держаться постарался молодцевато, как подобает солдату, ответив с большим хладнокровием:
– Куда ж еще, как не с вашей милостью на вылазку?
Оба ветерана снова переглянулись, а Копонс в раздумье поскреб загривок.
– Как ты полагаешь, Диего?
Мой бывший хозяин глядел на меня изучающе и задумчиво. Потом, не отводя глаз, пожал плечами:
– Деньги лишними не бывают.
Копонс, всецело разделяя это мнение, заметил, однако, что есть одна сложность: на подобные вылазки в едином порыве рвется весь гарнизон.
– Впрочем, – добавил он, – когда приходят галеры, берут людей и с них. Подкрепление. Так что момент для вас благоприятен. У нас многие маются от лихорадки, слегли в лазарет или так ноги еле таскают от здешней солончаковой воды – она хоть и в изобилии, да для питья непригодна. В общем, потолкую с Бискарруэсом, благо земляк и тоже воевал во Фландрии. Только язык – за зубами, никому ни слова.
Говоря это, он смотрел не на Алатристе, а на меня. Я не отвел глаза, постаравшись, чтобы он прочел во взгляде моем оскорбленное самолюбие и упрек. Копонс слишком давно и хорошо знал меня и мог бы обойтись без этого предупреждения. Арагонец понял ход моих раздраженных мыслей и на мгновение призадумался. Потом, обернувшись к Алатристе, пробурчал:
– Подрос щеночек-то. Клычки не шатаются…
Потом снова окинул меня взглядом с ног до головы, задержался на пальцах за ременным поясом,