– Что с тобой? – возле меня стояла Ваета, и она кружилась, показывая мне свое платье. Она была на два года младше своей сестры. Но иногда казалась, что намного больше отстает в своем развитии. Мы были с ней ровесниками, но я всегда относился к ней как к малышке, и сейчас, охнув, деланно закатил глаза.
– Мадам, вы украли мое сердце, надев этот наряд, который очень вам к лицу!
Она покраснела от удовольствия. Затем прошептала:
– Я тут случайно на вашем этаже, я потеряла свою сестру. Вы ее не видели?
Я сразу помрачнел, вспомнив, в какой позе обнаружил ее сестричку, и как ее ягодицы покраснели от чмокающих ударов моего брата в ее зад. Внезапно тошнота подкатила к горлу, и я стремглав понесся к туалету, на ходу толкнув в грудь брата, что выходил из своей комнаты при полном параде. Он задержал меня, и я, не удержав тошноту, от всей души легко облегчил содержимое своего желудка на его мундир. Мундир был выходным, тот, что дают всем выпускникам на праздники. У меня был такой тоже, в начале этого года дали. И сейчас брат стоял весь бледный, глядя на меня и пылая от гнева.
– Шах!!! Ты что!!! Ты что творишь?! – он даже не нашелся слов, чтобы нагрубить, как он это обычно делает. Поднимаю на него взгляд, и к горлу вновь подкатывает тошнота, едва вижу, как из его комнаты следом выходит Синая. Она замерла на пороге и, увидев мой брезгливый взгляд, запунцовела, а на меня вновь накатила тошнота. Я блевал еще минут двадцать, и только когда Синая, схватив свою сестру за руку, сбежала, рвота прекратилась. Кое-как встав, я побрел обратно в свою комнату и, закрывшись, тотчас кинулся к тайной двери, чтобы и ее закрыть. Всё!!! Она закрыта теперь навсегда.
Сердце жгло слезами, что сейчас текли по щекам. Я морщился от боли и сползал по стене в ванной комнате, раздевшись догола. В дверь стучались и что-то кричали за ней. Кое-как собрав себя из остатков и одевшись, как подобает, я не спеша открыл дверь и увидел отца с братом. Мой вид не скрывал, что я ревел. Лицо брата перекосилось, и я увидел, наверное, впервые в жизни, как он пытается скрыть боль и сожаление. Он первый выступил ко мне, но я отвел его руку и прошипел, глядя ему в глаза:
– Не смей ко мне прикасаться, меня от тебя тошнит.
Он отдернулся от меня, словно я дал ему пощечину.
Отец, быстро поняв, что мы поссорились, удивленно спросил обоих:
– Что на вас нашло в такой ответственный день? Шах? Он опять тебя ударил?
Я, покраснев от стыда и горечи, опустил взгляд и прошептал:
– Нет, еще хуже. Он предал меня.
Отец скривился от моего высокопарного ответа и, посмотрев на Рантия, с усмешкой кивнул:
– Он еще и не такое может сделать, но ты не отчаивайся. Именно с этим и я столкнулся, но не отчаиваюсь же. Я принимаю его таким, каким он есть. Всё, идем.
Я с готовностью пошел впереди отца и застыл у парадной лестницы. Отец сжал мой локоть и, смахнув с плеча невидимую пылинку, хлопнул уже сильнее:
– Сынок, сейчас, возможно, решится твоя судьба. Если