Он наклонился к Хозяину, теперь, кажется, вполне удовлетворённому разъяснением и характером отношений с генералом Кругловым: отношения были «правильные».
– Товарищ Сталин, после анализа добытой информации мы с генералом Кругловым пришли к заключению о необходимости «подключения к заговору» близкого сотрудника Берии генерал-полковника Серова и нынешнего «госконтролёра», а в недалёком прошлом министра госбезопасности генерала армии Меркулова. Нами установлено, что оба они неоднократно за последнее время вступали в контакт с Берией. Причём, Меркулов сам навязывался Берии, намекая на руководящую должность в системе правоохранительных органов. А Серов неоднократно за последние два дня пытался выяснить у нас о судьбе Берии – хотя какое ему должно быть до этого дело: никто не давал ему таких полномочий! Тем более что Берия по своей последней должности кураторских функций в отношении органов внутренних дел и госбезопасности не осуществлял!
Внимательно выслушав доклад, он же запрос о санкции на арест «новой партии врагов народа», Сталин молча прикрыл глаза веками. Санкционировал, то есть. В этом отношении он не мог согласиться с безответственным заявлением одного гуманиста, который полагал лучшим отпустить десять виновных, чем посадить одного невиновного.
Все трое – Браилов, Жуков и Круглов – мягко сдвинули каблуки, и оставили Хозяина на попечение врачей: «труба звала». В том числе, и та «одна вторая» из выражения «дело – труба». Для заговорщиков…
Глава двенадцатая
Открытие Пленума решено было… открытие Пленума было решено. И так уже прошли целые сутки с той даты, которую наметил для себя Берия. Правда, задержка во времени оказалась на руку «сталинистам»: в Москву успели подъехать те члены и кандидаты в члены ЦК, которых Лаврентий Палыч «не приглашал». Те, которые остались бы таковыми лишь до внеочередного съезда – через месяц-другой, с последующим выбыванием не только из состава ЦК.
Вопреки сюжетам романов, зал, которому должно было гудеть от волнения, не гудел, а зрители, которым надлежало перешёптываться, не перешёптывались. Было тихо так, что пролети здесь муха, она бы не осталась неуслышанной, и не только сотрудниками МГБ. Народ был «нетворчески» встревожен – главным образом, мыслями по поводу самого себя. Самоконтроль каждого повлёк за собой дисциплинированность всех – до уровня «мёртвой» тишины.
Доклад, как и было решено, делал Молотов. Объявление о докладе – Первухин. Даже в тот момент, когда Михаил Григорьевич уже объявлял докладчика, Вячеслав Михайлович что-то энергично писал: времени на подготовку текста ему не дали. И не от жадности: от отсутствия.
Поднявшись на трибуну, Молотов аккуратно протёр стёкла пенсне носовым платком, предварительно