Дверь приоткрылась, едва не зарядил ему по лбу. Ульяна, успевшая сменить стрейчевые шортики на джинсы, без особого восторга воззрилась на него исподлобья, подперев рукой косяк.
– И ты решил самоутвердиться за счет доверчивой дурочки. Да, знаю. Всё это было очевидно и тогда, ― она была как никогда грустна. ― Ты всегда был зависим от окружения. И с годами ничего не изменилось. Зато я благодаря тебе прошла хорошую школу жизни и рано разбила розовые очки.
– Вот видишь, как хорошо. Можно сказать, я даже доброе дело сделал.
Натянутую недошутку не оценили.
– Не сделал. И очень печально, что ты этого не понимаешь.
– Сильно я тебя тогда, да? ― задумчиво почесал согнутым пальцем за ухом Кометов, облокотившись на холодную стену. Он едва ли не впервые в жизни задумался о том моменте не просто, как о ребяческой шалости, а как о проступке, последствия которого потянулись на годы вперёд.
– Сильно, ― дверь перед ним снова закрылась.
– Грустно. Ну ничего. Значит теперь придётся постараться, чтобы ты меня простила, ― бодрый голос не обманул бы тех, кто знал Кирилла. На самом деле он всё ещё плавал где-то на своей волне лёгких угрызений совести, но в силу характера и профессии не показывал этого. ― Но для этого и ты пойди мне навстречу. Хватит скалить зубки, давай проведём хотя бы пару часов, как взрослые люди. Выпьем, поговорим. А там, быть может, закончим начатое в отеле… ― Матвеева вышла из раздевалки, на этот раз полностью одетая. Кирилл с грустью посмотрел на свитер крупной вязки, заменивший чертовски сексуальный топик.
– Правда веришь, что у тебя ещё есть шанс затащить меня в койку? ― широким шагом пересекая коридор, недоумённо покачала головой Ульяна, поправляя сползающую с плеча сумку.
– Конечно. Ты тоже чувствовала искру. Я не слепой, так не целуются одной мести ради. Я до сих пор тебе нравлюсь.
– Господи, твоего самомнения хватит на маленькую деревню.
– Это не самомнение. Это наблюдение. И чтобы ты не говорила, я знаю, что прав.
Матвеева резко обернулась, заскрипев подошвой кроссовок.
– Кометов, хочешь, расскажу тайну? Ты удивишься, но всё же. Даже если бы ты мне заплатил, я бы с тобой не переспала. И никому бы не советовала, кто себя уважает. Ты мерзкий и аморальный. Был таким в школе, и остался таким сейчас. И ещё думаешь, что я соглашусь пачкаться об тебя? Глаза с хлоркой промой, ласточка, и прими суровую действительность ― ты не центр земли.
Никто ей и ответить ничего не успел. Хрупкая фигурка стремительно скрылась на лестнице.
– Кхм… ― Кометов, прицыкнув, остался стоять в гордом одиночестве. В гордом, да не совсем. У рецепшена помимо Катерины топталась какая-то фито-девочка с ногтями размером с зажигалку, записывающаяся