– Ведь можешь, Тюфеич, когда захочешь! Нашел специалиста в мгновение ока, стоило тебя по матушке приголубить. И не обижайся: у меня тоже нервы… Подавай им кадры – словно пирожки из печи. А у тебя – внеплановая текучесть! Ты мне статистику не порть! Работай! Кстати, где геолога-то взял? Что молчишь, студент? Откуда он тебя переманил? – и теперь уж обернулся на Шкалика.
Шкалик растерянно молчал. Кадровик выручил:
– Наш он, Яков Моисеевич. С политеха. Эти статистику не портят. Вот приедем, обустроим, с девушками познакомим. У меня на него большие надежды… В шахматы играет неплохо… Так, Евгений Карпович?
Шкалик смутился, но вида не подал и кадровика поправил:
– Борисович я… С политеха. Не подведу…
– Ах да, Борисович…
– Евгений, значит? А по фамилии?
– Шкаратин.
– Ну-ну, надеюсь ты не из тех, кто… – тут он на минуту замолчал. И все молчали.
– Дорога до Черемхерово долгая… – внезапно вновь оживился Миркин – А не расписать ли нам пулечку, мужички? Американку, на троих… Надеюсь, нынешние геологи политеха освоили преферанс?
– Нам запрещают… А я всегда… выигрываю…, – отреагировал Шкалик.
– Вот и отлично! – воодушевился Миркин – Но для начала позвольте предложить вам по мерзавчику, а? Нет возражений? – Миркин сунул руки в бардачок машины и тотчас же извлёк на божий свет набор хрустальных стопок… И следом за ними, повторив манипуляции, – плоскую бутылочку коньяка «Плиска». Ловким движением пальцев свинтил пробку с бутылки и стал плескать коньяк в рюмки. Протянул Шкалику, кадровику. Налил себе.
– За знакомство! – предложил тост.
Шкалик пребывал в странно-смятенном состоянии духа. Недавним утром он покинул общагу, твёрдо решившись прервать свою студенческую жизнь, предрешённую деканатом, направился на улицу Баррикад, в «Востсибуглеразведку», где, по слухам, платили наибольшую заработную плату. Подхватило его и мыслью о диапазоне поисков отца: новых людей, мест… Он ещё и ещё раз возвращался к этой мысли. Озарение прошибло до слез. Затаённая надежда на встречу с отцом, посеянная мамой, в политехе залегла на дно, словно сундучок с драгоценным кладом. Время пришло… Встреча с кадровиком, а чуть позднее – с начальником экспедиции Миркиным, эта ошеломительная езда в «Волге» в сторону неведомых миров – потрясали его переменами, от которых заходился дух. Что-то пугающе-странное таилось за всей этой цепью внезапностей. Знобило до дрожи.
«Памятник» Миркин на глазах изумлённого Шкалика обращался в свойского человека, не чуждого человеческих слабостей: преферанс, коньяк… Тюфеич, как эхо, вторил его напорам – резонировал. Он тоже испытывал подкожный озноб от захватившей врасплох внезапной мысли, пока коньяк не растворил его.
Из бардачка