– Почему не могу? Могу. Это же Чацк, Андрюша. До областного центра далеко, до Москвы еще дальше. О нас никто не помнит, и мы тоже забыли, что есть на карте России. Живем своей жизнью, варимся в собственном соку.
– Не пора ли изготовить глобус Чацка? – язвил Бобров.
– Я знаю, ты не любишь мой родной город, а любишь свою Москву, – спокойно отвечал на это Ося, – но поверь, туда уже давно никто не стремится вопреки сложившемуся мнению. Никто кроме тебя, потому что ты там родился и прожил большую часть жизни. А нам и здесь хорошо. Кстати, хочешь таблеточку?
– Иди к черту. Я завязал с наркотой.
– Бывших наркоманов не бывает. Это я тебе как врач-психиатр говорю. Когда развяжешь, скажи. Я подберу тебе хорошее лекарство.
– Не вызывающее привыкания, да?
– Таких наркотиков не бывает. Это я тебе тоже, как врач говорю. Но я легко смогу выводить тебя из этого состояния.
– Сначала вводить, потом выводить… И в чем смысл?
– В том, что ты не будешь так нервничать.
Но Бобров не сдавался. Хотя все время нервничал. С тех пор, как в банке начали воровать, он был, прямо скажем, не в себе. Бобров боялся, что начнут проверять всех подряд, и всплывет его московское прошлое. Ему будут задавать вопросы. А он помог украсть у государства миллиард. И его за это не посадили. Значит, посадят теперь.
Вот и сегодня, заказав суши, Бобров невольно покосился на Уголовный Кодекс в руках у Оси. И Гольдман это почувствовал. Спросил:
– Что, опять?
Бобров уныло кивнул. Тему воровства из банковских ячеек «Счастливого» они с Осей не раз обсуждали. И даже пытались понять, как он это делает. Но до сих пор не поняли, хотя Гольдман был очень умен, да и сам Бобров не дурак.
– Кто на этот раз? – деловито спросил Гольдман, отложив УК.
– Раиса Шамсутдинова.
– Ого! И много взяли?
– Пока не знаю. Завтра вытрясу информацию у Протопопова, он тоже к Зиненкам собирается.
– Напои его, как следует.
– Это само собой.
– Сам-то не бухай.
– Сейчас или завтра?
– Ты вообще, Андрюша, не бухай. Тебе на Зиненках жениться.
Бобров поежился. Женитьба на Нине теперь не казалась такой уж заманчивой идеей.
– Слушай, Ося, а ты-то, почему не женат?
– Женитьба это рабство.
– Все у тебя рабство. Ипотека – рабство. Женитьба – рабство.
– Так ведь солнышко пригрело, – как кот прищурился Гольдман. – Перееду на дачу, буду ездить на работу на велосипеде. Высплюсь наконец-то. Так, глядишь, и лето пройдет.
– Ты, Гольдман, просто пофигист. Не хочешь ты ни жену, ни детей, ни квартиру. Вон, наркотой карманы набил, и тащишься от этого. Ладно бы сам употреблял. Так нет. Тебе, как скупому рыцарю, достаточно держать в руках ключи от рая, но сам рай не нужен. Напротив, тебе комфортнее в аду, но с ключами от рая в кармане. Ты, черт знает, что такое, Гольдман. Наливай, что ли, – грубо сказал Бобров, и достал из холодильника бутылку водки.
– Я вижу, ты не в настроении, – вздохнул Ося