Ой, папочка!
Второй, тоже брюнет, но с чёрными глазами, уселся на кровать с обречённым видом. Кажется, они, и правда, не рады происходящему, также, как и я сама. Может, обойдётся?
Но когда это моя мамочка отступала от намеченной цели? А в этот раз задумка была довольно простой: заставить переспать свою дочь с двумя огромными мужиками.
В комнату стал поступать газ, имеющий сладковатый запах и привкус. Я прекрасно осознавала, что родительница держит слово, и, раз подопытные не хотят сами выполнять её требования, она подтолкнёт их к этому.
На мою радость, оборотни не повелись. По крайней мере, так сразу. Быстренько скооперировавшись в действиях, они стали пробивать кулаками выход наружу. Зеленоглазый – первый. Он, ожидаемо, разбил костяшки в кровь, так ничего этим и не добившись. А вот другой не сдавался, продолжая колотить дверь. Я поймала себя на мысли, что желаю им удачи и надеюсь на победу.
Правда, с каждой минутой ожидания мне становилось только хуже. Тело слабело, а сознание всё хуже воспринимало реальность, и в скором времени осталась лишь лёгкость во всех мыслях. Мне казалось, я куда-то лечу. Не так уж и долго. Всё это прекратилось из-за внезапно накатившей боли.
Попыталась двинуться и упала.
Как же плохо!
Глаза слезились, сознание плавало в вязком тумане, кости в теле ломило. Как-то не так я представляла себе возбуждение. Или моя драгоценная мамочка снова решила испробовать на нас экспериментальный препарат? С неё станется, как я уже поняла.
До чего же больно!
Одежда стала мешать, а я даже не могла пошевелить пальцами, чтобы помочь себе снять её. Внезапно чьи-то сильные руки подняли меня с пола и куда-то понесли. От прикосновения горячих ладоней к моим обнажённым плечам стало немного легче, словно незнакомец забирал себе мой огонь. По телу пробежала дрожь удовольствия, вырвав из груди тихий стон.
Меня положили на прохладные простыни и отпустили. Стало холодно. Хотелось закричать "вернись", но голос не слушался, поэтому оставалось только стонать, в надежде, что меня поймут и снова обнимут.
Вязкий туман в сознании то немного рассеивался, то обволакивал ещё гуще. В мыслях билось лишь одно желание, чтобы до меня снова дотронулись. Не знаю, сколько времени прошло, но я, наконец, получила долгожданное прикосновение. Ничего такого этот кто-то не делал, лишь гладил: руки, шею, лицо, все открытые участки кожи. Он словно понимал, каково мне, и что надо делать. Не спешил претендовать на что-то большее. Хотя, уверена, сделай незнакомец это – не смогла бы сопротивляться. И всё было хорошо, пока мне не стало мало этих невинных касаний. Губы горели огнём, а меня лишь держали за руку, что-то ласково приговаривая, и всё.
– Ещё, – всё-таки смогла произнести.
Рядом послышался выдох.
Почему он молчит и ничего не делает?
Неужели не видит, как мне плохо?
Приоткрыла