этаже «Кафе де Пари», где она собиралась дать мне какое-то срочное поручение. Это была американская актриса, которая пела в Нью-Йорке в венских оперетках. Я встретился с ней в роскошном интерьере этого кафе, хорошо известного гурманам всего мира. Когда я проходил через большой зал первого этажа, мне казалось, что все постоянные посетители заметили меня и провожают взглядами. Я взбежал по лестнице, прыгая через две ступеньки, чтобы избавиться от этого ощущения. У дверей салона я увидел прелестную и приветливую миссис А. К., окутанную облаком муслина. Рядом стояла ее чернокожая служанка в мадрасовом тюрбане и радостно улыбалась, показывая все свои зубы. Моя красавица-клиентка, которую я накануне видел у нас в салонах, без церемоний притянула меня к себе и страстно поцеловала в губы, после чего пригласила с ней пообедать. Негритянка незаметно удалилась, а я изведал все наслаждения Иосифа Прекрасного в объятиях мадам Потифар
[92]. Моя новая подруга потребовала, чтобы я поехал с ней в Трувиль, тогда самый модный курорт и центр парижской жизни в летнее время (Довиль стал курортом гораздо позже). Я признался, что не могу позволить себе такие расходы, тогда она посоветовала обратиться за помощью к месье Дусе и объяснить, что это в его интересах – отпускать меня на крупные спортивные состязания, где можно увидеть столько элегантной публики. Затем дама исчезла, забыв на столе маленькую золотую пудреницу, инкрустированную бриллиантами. Я спросил счет, но мне сказали, что по счету уже заплачено. Я взял пудреницу, чтобы вернуть ее хозяйке в Трувиле, и на следующий день поехал туда.
Не понимая, насколько опасна роль, которую меня заставили играть, и безмерно гордясь собой, я зашел в «Отель де Пари».
Когда я назвался, мне ответили: «Вот и отлично, у нас не было свободных номеров, и мы приготовили вам место в коридоре, отгородив его ширмами. У вас не будет вида на море, но будет очень удобно». Я поднялся наверх и обнаружил, что по странному совпадению приготовленное для меня место находилось перед дверью номера миссис А. К. Не мешкая я надел смокинг, спустился ужинать и, усевшись за маленький столик, увидел в нескольких метрах от меня свою красавицу, окруженную элегантными дамами и богатыми господами, справа от нее сидел герцог Мальборо, а слева – князь Фюрстенберг. Это был неподходящий момент, чтобы вернуть ей пудреницу, в которой я обнаружил три тысячефранковых билета, сложенных в восемь раз. Не смею приводить другие подробности этого приключения, озарившего мою юность и заставившего меня заговорить по-английски.
Около полугода я вел рассеянную жизнь, изображая то Ромео, то Керубино. В то время я жил в Бийанкуре и оттуда на велосипеде приезжал на авеню Иена, где в роскошном доходном доме жила моя возлюбленная. Консьерж выпучивал глаза от изумления, когда я ставил свой запыленный велосипед у подножия лестницы и поднимался к ней. Негритянка, радостно кудахтая, встречала меня, тут же раздевала и помогала надеть ночную рубашку. Рубашка принадлежала не мне: на груди красовался
