Марлон был прав – они ожили. Не в силах встать, Мелисар перекатился на бок, чтобы видеть все происходящее. Стоило медведям ворваться в зал, как все замерли, затаив дыхание. Громкое ржание завалившейся на бок лошади разлетелось обителью. Она панически пыталась взвестись, но сломанная нога не позволяла, остальные, хоть и целые, лишь разъезжались на коварно скользких каменных плитах. Лошадь чувствовала угрозу и не оставляла попыток до последнего, пока мощные челюсти не сомкнулись у нее на шее. Ржание сменилось отвратительным булькающим клокотанием.
Мелисар отвел глаза и зажал рот рукой, в желудке все перевернулось, увиденное было нелегко перенести. Между тем второй зверь выбрал себе иную жертву. Хотя тряпье каннибала, от которого исходили просто ядовитые ароматы, могло отогнать от себя любое животное, даже самое голодное и озлобленное, на медведя оно нисколько не произвело впечатления. В несколько могучих прыжков зверь достиг цели, и на весь зал разлетелся человеческий крик.
«Быть съеденным – самая заслуженная смерть для каннибала», – мелькнуло в голове у Мелисара. Он ощупал шею, на которой остались глубокие царапины после недавней попытки его убить.
И пока медведи были заняты иным, обе неистовые схватки продолжились. Марлон вновь принялся осаждать громилу в мехах, чьи руки неустанно орудовали секирой себе во спасение. В свою очередь, второй из выживших северян, наконец, отделался от ласки, отшвырнув ее своими израненными руками в дальний угол. Мелисар почувствовал ее боль, когда она с силой ударилась о холодную плиту. Верзила же явно вознамерился отомстить и уже кое-как поднялся на ноги, шаря рукой по полу в поисках своего топора. Кровь из глубоких царапин заливала ему лицо, но гнев, затмивший разум, заставлял его не обращать внимания на такие мелочи.
Парень и сам поспешил подняться, хоть голова и сильно кружилась при этом, он не собирался спокойно лежать и наблюдать, как смерть подступает к нему все ближе.
Затихающий стон разлетелся по залу. Он был слабо различим на фоне рыка двух медведей, но Мелисар его услышал. Сердце отозвалось болью, острым уколом, будто кто-то загнал невидимое острие меж его ребер. Ателард пал. Узкий клинок всадника выскользнул у него из груди, и он, опершись на копье, завалился на колени. Наконец Мелисару удалось рассмотреть его противника. Волосы были черными, будучи подобными самому густому мраку. Руки, грудь и голени закованы в сплошные листы металла, на которых растянуто отражались языки пламени костра, близ которого он возвышался. Лицо не искажали гнев или радость победы, оно было холодным, сдержанным. Сорвав плащ с плеч Ателарда, он протер им свой окровавленный меч и небрежно кинул измазанную накидку на пол.
Мелисар впервые поддался эмоциям, которые мощным потоком захлестнули его. Он захотел выпустить сотни стрел в убийцу стражника, и чтобы каждая последующая причиняла ему боль в десятки раз сильнее предыдущей. Он вскинул лук и достал из колчана стрелу. Северянин, подхвативший все-таки