И гараж, и комнаты выше, и коридоры тонули в тусклом жёлтом свете. Совсем слабом. Чтобы слегка разбавить кромешную темноту. Иначе гости бы заблудились. Стали бы ходить где не следует. А вампиры любят оставлять свои тайны вдали от лишних глаз.
Гостей было много. Люди странной силой тянулись сюда. Добровольно становились тряпичными куклами, исполняли каждое желание. С упоением участвовали в оргиях, давали пить себя, наполняя кровью хрустальные бокалы. Они бы умерли за своих идолов, если бы те пожелали. Но упыри научились главному правилу человеческого общества. Если убивать всех подряд, то скоро станешь изгоем.
Нас провожали удивлёнными взглядами. Одни принимали за свежие куски мяса. Другие видели соперников. Особенно злобно смотрели полуобнажённые кровяные мешки. Их тела покрывали следы бесчисленных укусов. Из свежих ещё стекали тонкие красные струйки.
Кровяные мешки сильно отличались от своих идолов. Упыри чаще сидели. Вольготно развалившись, лишь изредка говоря несколько слов. Их чистая белая кожа в тусклом свете, будто светилась. А вокруг вились мешки. Покрытые татуировками, унизанные пирсингом. Одежды не больше, чем на манекенах магазина нижнего белья в дни распродаж. Они трогали себя и друг друга, целовали. Ласкали своих идолов лишь бы сделать каждое мгновение для них ещё приятнее. Только бы насытившийся упырь не встал и не ушёл.
Прошли через бальный зал. Раньше здесь до безумия кружились в вальсе. А музыканты играли бесконечную вариацию. Падали без чувств от истощения и тогда им на смену приходили другие. Подхватывали мотив. Пока никто не заметил. Но это давно осталось в прошлом. Теперь, когда безумие вальса достигнуто, осталась гипнотическая мелодия. Кружится под неё никто не хотел. На танцполе каждый отделился, придумал вокруг себя непроницаемую стену. И в этом уютном мирке, где осталась только музыка, плыл на её волнах.
Такого я не видел даже в притонах. Каждый присутствующий достиг невменяемого состояния не приняв при этом ни одной дозы. Стало интересно, заметят они, если музыка вдруг затихнет. Или продолжат свою пляску безумия в тишине.
Варлиоз довёл нас до кабинета Колова и молча удалился. Ему на смену пришла женщина. Сошедшая из жёстких порнороликов. Утянутая чёрным корсетом осиновая талия, белые пышные груди, едва не вываливающиеся наружу. Чёрная миниюбка и рыбацкая сеть вместо колготок. Как только она могла ходить в этом целый день? Неудобно же. Да и красота не в моём вкусе. Слишком надменная. Но о вкусах не спорят.
– К кому вы, господа? – спросила она вкрадчивым голосом. Казалось, что невидимые щупальцы проникали вместе с тем в самый мозг и нежно его гладили.
– К Колову. Я хочу задать несколько вопросов по поводу Веркиолиса.
– Ах, mon cher Веркиолис. Такая трагедия. Мы все крайне переживаем. Но соболезнования можно передать и через меня.
– Никаких соболезнований. – я протянул к самому её лицу удостоверение. Так близко, что ей пришлось отстраниться.
– Mon dieu! Я прекрасно всё вижу. – она внимательно изучила