Ждали Чуму: негоже без друга начинать, да и дело какое-то у него, Егор говорил. Собственно, из-за этого Арсений и созвал всех, кроме Андрона, уехавшего из села по какой-то надобности, да двух новиков – тем невместно еще в делах десятка голос иметь. И бражку на стол выставил, хоть и не время нынче гулять – весной день год кормит, но, по всему видать, на сухую такой разговор не обойдется.
А пока что ратники наслаждались нечасто выпадавшим им бездельем каждый по-своему. Молчун Савелий обдирал вяленую щуку, со значением поглядывая на стоящий в углу бочонок с пивом. Заика внимательно разглядывал не раз виденный им арсенал хозяина дома. Петруха ковырялся в углу с большой кружкой.
Арсений уже не первый день пытался понять, что же задумал их десятник. То, что в сотне раскол, уже всем понятно. И что с убийством на совете десятников Пимена ничего не решилось – тоже. А значит, всех заденет. Уважать он Егора уважал, но слепо идти за ним… Нет уж, тут лучше с краешку и с оглядкой. О себе тоже забывать не следует. Одно дело – присягать на верность в бою, другое – подставлять голову неведомо под чью оглоблю, пусть и в делах своего десятника. А тут еще и непонятно пока, своего десятника или чужого.
И вообще, десятника ли? Что-то часто Егора в компании со Степаном и покойным Пименом замечали в последнее время. Они хоть ратниками и числились, но все больше по своему хозяйству труды клали. Их родни на общих работах давно никто не видел, все холопов присылали, да и то со скрежетом зубовным и после напоминания старосты. И в воинских делах они не особо усердствовали. Вот и думай тут, как хлев вычистить, да в навозе не извозиться.
Мысли эти не дал Арсению додумать появившийся, наконец, Фаддей. Судя по всклокоченной бороде и злости в глазах, не слишком-то Чума был расположен видеть соратников. Поздоровался, как кабан рыкнул.
– Давай к столу… – Арсений решил, что торопить события не стоит. Фаддея он знал не первый день и был уверен, что, выпив и обругав всех подряд, тот в конце концов внятно поведает, зачем его Егор прислал, сам при этом не явившись. – Петруха, браги налей!
– Ага… – Петруха отчего-то лыбился во весь рот, – мне не жалко.
Что-то Арсению не понравилось: Петра он знал не меньше, чем Чуму, но на этот раз опоздал…
А Фаддею, пожалуй, сейчас именно этого и не хватало – кружки холодной, из погреба, браги, и он благодарно кивнул.
Почти ледяная брага и впрямь хороша, но только когда она течет в горло, а не на бороду и рубаху… Чума с недоумением глянул на свою кружку: неужто так руки трясутся, что пролил? Да вроде нет. И тут Петруха заржал в голос, а Фаддей обнаружил проковырянное ниже среза кружки отверстие. Вот из него-то теперь брага и лилась мимо рта. Позабавился, значит…
– А на тебе! – орошая всех сидящих за столом остатками питья, кружка просвистела у самого носа Петрухи. – Ща добавлю… – Фаддей почувствовал что-то вроде мрачного удовлетворения: наконец! То, за чем он давеча