– Ноль. Осталось допросить еще пару человек, но я не верю в результат. Приехали в пятницу, сидели запертые, ни с кем не контактировали. Девушка, которая приносила им продукты и мыла посуду, два раза разговаривала с Рудским. Никого из пациентов не видела. Ксендз, снимающий помещение, виделся с Рудским всего раз, проговорили пять минут. Рудский – член Общества христианских психологов, имеет удостоверение, ксендз в нем ничуть не сомневается. Выражает сожаление и надеется, что мы найдем убийцу. Очень приятный человек, я сам с ним разговаривал. Немного похож на онаниста, как и все они, но дельный.
– Что-нибудь пропало в костеле?
– Ничегошеньки.
– Вахтер?
– Перестань, а то я подавлюсь. Шестидесятивосьмилетний старик, засыпающий перед телевизором на вахте. Я мог бы туда зайти ночью в компании десяти человек, расстрелять всех присутствующих из автомата, a он все равно поклялся бы, что было тихо, спокойно, и никого. Следов взлома нет, но, вероятно, двери были открыты.
Шацкий поднял руки в нетерпеливом жесте и ударил ими по столу.
– Ну, замечательно, – проворчал он.
– А в чем дело? – спросил Кузнецов, повышая голос.
– А в том, что, как обычно, вы ни черта не установили.
– А что, по-твоему, я должен был сделать? Повернуть время вспять, приказать им принять на работу более наблюдательного вахтера и установить видеокамеру наблюдения?
Шацкий спрятал лицо в ладонях.
– Прости, Олег, у меня был скверный день. Голова трещит от этого терапевта. Не знаю, вдруг я заразился чем-нибудь. К тому же я забыл, зачем сюда пришел.
– Хотел со мной встретиться, я же тебе нравлюсь, – Кузнецов погладил белые волосы прокурора.
– Отцепись.
– У-у-у, невоспитанный прокурорчик.
Шацкий рассмеялся.
– Последнее время мне все так говорят. Я хотел посмотреть вещи Телята, прежде всего бумажник, и попросить, чтобы сняли отпечатки с пузырька успокоительного и поговорили с людьми из «Польграфэкса». Враги, конфликты, неудачные инвестиции, отношения на работе. Нужно показать им снимки Рудского и этой фантастической троицы. Рудский там бывал, его должны узнать, но если бы узнали еще кого-нибудь, это уже было бы кое-что. А я покажу их Телятавой и ее сыну. Вдруг выяснится, что они не были чужими.
Кузнецов скривился.
– Я тоже сомневаюсь, – Шацкий повторил его гримасу и выпил остатки томатного сока. Только сейчас он вспомнил, что любит его пить с солью и перцем.
Он всего раз видел лицо Хенрита Телята и старался смотреть на него как можно меньше, но мог сказать, что дочь была на него очень похожа. Те же густые брови, почти сросшиеся на переносице, тот же широкий нос. Ни то ни другое женщину никогда не красило, поэтому девушка, глядевшая со снимка, показалась ему простушкой. К тому же из провинции, чему, без сомнения, была обязана топорным чертам отца. Зато сын Телята выглядел как приемный. Шацкий не смог бы назвать