Его опасения напрасны: в бункере никого нет. Близна проходит по комнатам, внимательно прислушиваясь, прежде чем войти: две спальни, кухня, столовая, ванная, несколько пустых комнат, которые Шимон хотел превратить в лабораторию. Тихо шумит вентиляция, мигают галогенные лампы. Близна поворачивает краны – из них идет вода, включает плиту – она работает. Убежище готово принять их. Он чувствует себя так, словно никогда не покидал этого места. Здесь не нужно говорить, не нужно даже думать. Пусть во внешнем мире время бешено крутится, пытаясь ухватить собственный хвост, – в Убежище оно вытягивается во фрунт, не осмеливаясь шевельнуться. Здесь время перестает быть врагом, шулером с четырьмя тузами в рукаве, и становится незначительным и незаметным, как висящая на стене картина: все так привыкли к ней, что когда гости обращают на нее внимание, удивленно вскидывают глаза – ах да, мы совсем о ней забыли.
Ива посапывает в его руках. Он бережно опускает ее на кровать. Теперь его долг – заботиться об этой девочке, чтобы она никогда не кричала от боли, не убегала от криков в спину, чтобы ее глаза никогда не наполнялись слезами. Это будет нетрудно: в Убежище она надежно укрыта от всех, кто мог бы причинить ей зло. Она не унаследует ни судьбу Близны, ни судьбу своей матери. Он создаст для нее новый мир. Она не будет лежать на грязном полу сквота, погребенная под ритмично двигающимся мужским телом. Она не будет поднимать платье, произнося одними губами:"Трахни меня". Ива должна остаться невинной – поэтому она останется здесь, рядом с ним, навсегда.
– Ты будешь счастлива, – повторяет он шепотом, чтобы не разбудить ее. – Я обещаю.
Близна выходит, чтобы запереть дверь. Он бросает последний взгляд на залитый солнцем лес, щелкает замком, и мир замыкается внутри белых бетонных стен. Наступает тишина.
Ива
Монстр приходит ночью, когда я собираюсь ложиться спать. Я наклоняюсь поправить одеяло, а когда выпрямляюсь, он уже стоит передо мной – так близко, что я чувствую его дыхание на своем лице. Мы смотрим друг другу в глаза, и пространство вокруг раздвигается, как стены в кукольном домике. Мы оказываемся в центре пустоты.
– Ты чувствуешь это? – спрашиваю я шепотом.
– Да.
– Возбуждение?
– Да. Я чувствую. Ты будешь моей. Вне сомнений.
Он целует мою шею, прижимает к себе, и я содрогаюсь, всхлипывая и постанывая, цепляюсь за его плечи – вокруг темно, все тонет в темноте.
– Я падаю, боже, я падаю, – повторяю я, чувствуя, как слабеют колени.
Монстр держит меня, делает несколько шагов, и я упираюсь спиной во что-то твердое – стену, возможно. Откуда она могла взяться среди этой совершенной пустоты? Я вздрагиваю в руках монстра и повторяю: “Боже мой” – хотя Бог – не тот объект, о котором следует вспоминать в моем положении.
Мои ноги отрываются от земли, я зависаю между небом и землей, между стеной и телом монстра, сжимаюсь в крошечную точку, которая