За ней была с высоким потолком каптерка, с чисто вымытым в торце окном, по бокам которой на трепмелях висела матросская парадно-выходная форма. Ниже тянулись крашеные деревянные рундуки с личными вещами. Пахло в каптерке одеколоном и немного папиросами.
Спустя несколько минут Юрка вышел оттуда в фасонистой мичманке с рубиновой звездочкой на околыше, приталенной форменке с бледно-синим воротником, и широких, отутюженных клешах, под которыми блестели хромовые ботинки.
– В увольнение? – поинтересовался на выходе дневальный.
– Типа того, – последовал ответ. – Бывай парень.
Дробно процокав подковками каблуков по бетонному маршу лестницы, старшина вышел из казармы и перекурил у обреза* на скамейке. Далее пересек пустынный широкий плац, со старыми липами у ограды, а потом, предъявив вахтенному пропуск, снова вышел через КПП в город.
Лето преобразило Кронштадт.
Из серого и неуютного зимой, продуваемого колючими ветрами Финского залива, теперь, в лучах утреннего солнца, он выглядел ярким и зеленым.
В Петровском парке буйно цвели липы и сирень, по его, серого гранита дорожкам, прогуливались мамаши с колясками.
Откуда-то издалека донесло песню.
Ты, моряк, красивый сам собою,
Тебе от роду двадцать лет.
Полюби меня, моряк, душою.
Что ты скажешь мне в ответ?!
выводил чистый молодой голос.
Потом из-за угла прошлого века дома, на булыжник улицы вывернул флотский строй и дружно грянул
По морям, по волнам,
Нынче здесь, завтра там.
По морям, морям, морям, морям, эх,
Нынче здесь, а завтра там!
– Да, хорошо поют бродяги, – довольно хмыкнул старшина, остановившись в тени акации на тротуаре.
Парни, судя по виду, были курсантами учебного отряда, в синих необмятых робах, тяжелых яловых ботинках, именуемых «гадами» и бескозырках без ленточек. Их они получат, как только примут присягу.
Обдав старшину запахом табака, кожи и гуталина, строй монолитно прошел мимо, а Юрка, проводив его глазами, направился в сторону штаба базы.
Тот находился неподалеку от Якорной площади с высящимся над ней памятником адмиралу Макарову, в четырехэтажном, дореволюционных времени особняке, рядом с которым стояли блестя лаком, две черных эмки, военный грузовик и защитного цвета мотоцикл с коляской.
Взглянув на свои «Кировские» (подарок командования за первое место в базовых соревнованиях), Юрка отметил, что до десяти осталось семнадцать минут, после чего направился к массивным дверям входа.
Поднявшись по ступеням на широкое крыльцо, по бокам которого стояли два гранитных льва с грустными мордами, он потянул на себя надраенную бронзовую поперечину и оказался в высоком прохладном холле, с уходящей к лестничному пролету, бордового цвета ковровой дорожкой.
Справа, на невысокой платформе,