Дети в доме – вот в чём сила!
Чаша доверху полна,
Где есть дети и жена.
В доме дети – это радость.
Даже больше, это – сладость:
Нежно райски на душе!
Снег пошёл, мир спит уже…
Бабушка
На вид не скажешь девяносто:
Разумно жизнь свою вела.
Так выпьем – за здоровье – девять тостов,
Чтоб бабка ягодкой была!
Была всегда красива и любима.
И дедушка был рядом с ней,
И говорил, – Ты хочешь ласки, Сима?
Тогда несу, тебе – горячих щей!
Прощение
Я всем прощал, прощал, прощал…
В душе и накопилось —
Двоих побил, трёх затоптал:
Прощенье испарилось!
– Исчезло, – можно так сказать,
– Прощенье рассосалось!
Вот ты скажи мне, бога мать,
Прощать всем, гадость – святость?
Одно прошу, – Прости меня,
Прости, родная мама!
Ведь посадили же – меня.
На сердце боль и рана
Там у тебя – внутри – родной:
Доверчивой бедняги.
Прощать легко? Я не святой.
Прощать – есть грех, не враки!
*
Ну, отсидел за этот грех,
Решил переродиться:
Поверить всем, в любви успех!
Притихло, смог женится.
Жена кричит, – Я без измен!
Ну что же, вновь – поверю.
Прощенье в тело? Нет проблем!
Душой его примерю.
Душой прощенье примерял.
Но, нет – не примеряется!
Душой вконец своей устал:
Она трещит – не кается!
А в чём ей кается – душе?
Что нет – людям – прощенья?
Душа измотана уже,
Глядя на согрешенья.
А согрешают все подряд:
Друзья, жена, братишки.
Но с верой прочно говорят,
– Греха же нет, как – вышки!
Татарский аул
Деревня – старый мой аул.
Слезу пробило… Вновь загул?
Мне душу хочется залить:
Не вспоминать – не теребить!
Но, не забыть! Такой компот:
Стою, и – плачу у ворот…
– Смотри, – хрипит моя душа,
– Деревня сгинула твоя!
В твоих руках трухляв забор,
А где был дом, пустынный двор.
Там конопля, и запах с ней.
И в этом кайфе у дверей,
Стоишь один ты – дуралей:
Вдыхая дух – весёлый спрей!
*
Да, память растревожил – всю!
Я водки – внутрь – в себя залью,
Чтоб успокоилась душа!
Жизнь прожита? А вот, вам – «ша»!
«Грустить и плакаться забудь,
Ведь ты лихой! Крепка же грудь?
Душа твоя, что конопля,
Крепчает сталью от-то дня!»
*
– Стоит татарский, мой – аул! —
Я с удовольствием икнул.
Всё, успокоилась душа,
И задышала