Теперь Стинки косится на мои ноги. Ясное дело. Ведь я лежу на кровати прямо в обуви. Удивляюсь, как у него еще глаз не задергался.
Райдер и я – самые адекватные парни в нашей семье в плане чистоты. Если воняем, то моемся, если испачкались – кидаем шмотки в стиральную машину. Джекс и Стинки предпочитают крайности. Один – засранец, второй – белоручка. Но Шон не просто чистоплотен, он одержим чистотой. Шон никогда не станет пить из общей бутылки или доедать за кем-то. Когда-то меня это раздражало. И я всерьез считал, что одному мелкому привереде не мешает устроить неделю голодовки. Но потом стало понятно, что у Стинки все намного хуже. Он всячески избегает любых тактильных контактов. В детстве, стоило только кому-то из нас забыть о его особенности и нечаянно хлопнуть по плечу или схватить за нос, у Стинки начиналась истерика. Джекс считал это невероятно забавным и постоянно донимал младшего брата, пока Шон-старший не донес до Джекса, что такое “боязнь прикосновений” отцовским методом. Джекс потом еще неделю не мог садиться на задницу.
– Ты не нравишься моему отцу, – внезапно говорит Шон.
– Вот как? С чего ты взял? – я поворачиваю голову и снова смотрю на него.
Не глядя на меня, Стинки пожимает плечами.
– Я многое замечаю.
– Да неужели? Что ещё?
– Ну… – он поднимает одну бровь, – вы с Дилан тоже не особо ладите. А раньше были не разлей вода. Моя сестра изменилась.
– Ты слишком наблюдательный малый. Когда мне было пятнадцать, учителя ругали меня за нехватку внимания, – говорю небрежным тоном.
Стинки вздыхает.
– Со мной то же самое. Но они часто путают невнимательность с отсутствием интереса.
Я прищуриваюсь, наблюдая за тем, как пальцы Стинки скачут по экранной клавиатуре.
– Что ты там делаешь? Учти, если решил взломать с моего IP сервер Пентагона, я буду вынужден надрать твою суперумную задницу.
Парень напрягается.
– Насилие – не лучший способ что-то донести до подростков.
– Брось, я же пошутил, Шон, – тут же исправляюсь.
– Да понял. Хоть какая-то ирония доступна даже такому уроду, как я, – хмурится он.
Я качаю головой.
– Ты заблуждаешься, никакой ты не урод. – И говорю совершенно серьёзно.
– Ошибка природы.
– Херня это все, – отмахиваюсь я. Шон поднимает взгляд, и я замечаю в его глазах вопрос. – У тебя есть то, о чем другие и мечтать не смеют. Ты не можешь быть ничьей ошибкой.
Мы снова молчим. В какой-то момент я разглядываю Стинки. Его губы растягиваются в загадочной улыбке, когда он смотрит на экран. Мне становится любопытно, чем он там занимается, и я приподнимаюсь, чтобы подсмотреть.
– Что?! Мессенджер?! Ты меня разочаровываешь, Шон. – Я снова падаю на подушку. И меня пронзает догадка: – Или это девчонка? – Стинки снова улыбается, его глаза сверкают озорством. – Я угадал! Как ее зовут?
– Да пошел ты.
Стинки тихо посмеивается, за что получает