– Гм, хорошо, если так, – генерал нахмурился, – а ну как вы вдвоём против меня настроитесь, мол, генерал нам не указ…
– Так в том-то и дело, товарищ генерал, – убеждённо проговорил Рыбаков, – что вдвоем-то легче выполнить чей-либо приказ, чем своё придумывать… А если от «третьего брата» пришло, так уже вроде и не приказ это для двоих, а что-то общее между ними, с чем согласны оба…
– М-да?
– Ну хотя бы поначалу и был приказ… гм, который не обсуждается.
– Так-то, брат, понятней…
– Ну а вы, товарищ генерал, – поправился Рыбаков, – со своей стороны, наверное, не отдадите такого приказа, чтобы нам обоим с ним никак не согласиться… мм… мысленно…
– Да уж, постараюсь, – сдержанно проговорил тот и поднялся, давая понять, что их разговор закончен.
Благодаря желанию учиться не только у других, но и на собственных ошибках, японцы обрели закон: никогда не нарушать единства слова и дела. Ну а если берёшься за дело, то отдавайся ему сполна, действуй посредством всего существа и с полной отдачей, как бы в состоянии отрешённости от самого себя. Сделать же что-то небрежно – это великий грех, нарушение изначальной гармонии, пренебрежение той самой красотой вещи, которая скрыта в ней.
К примеру, японские «мисубиси», которые приснились Ворожею, действительно превосходили наши грузовики почти во всём. Неспроста водитель-мумия опасался появления их на острове. И вырастил в себе ко всему этому глубокую неприязнь. Ему было как-то не с руки созерцать внутреннюю красоту «газона»… Поэтому тот, вероятно, и не отвечал особой преданностью своему хозяину, как «мисубиси» – японцу.
Обида и досада, как известно, не лучшие советчики. Тихону было невдомёк, как это может быть, что ранним морозным утром «мисубиси» заведётся с полуоборота, а «газон», как ни уговаривай и как ни угрожай ему, ни за что не стронуть с места. Пока, конечно, тот не доведёт всего водилу «до ручки». Тогда, в какой-то непостижимый момент, когда уже всё исчерпано и терпение на последнем пределе, вдруг как ни в чём ни бывало затарахтит мотор, с некоторым укором, мол, ты чего, хозяин? Чего ты взбеленился? Посмотри на себя в зеркало, лица на тебе нет! И всё из-за чего, из-за пустяка, да и только! Подумаешь, не завожусь! Так это я просто тренируюсь, ну в смысле, тебя тренирую, нервы твои, которые уже ни к чёрту! А так, может, хоть терпению тебя научу. А как ты думал? Только захотел, и сразу – на тебе!? Это, брат, не по-нашему, не по-советски. Тут нужно создать обстановку, понимаешь, коллективную – созвать консилиум… гм, ну из водил… и вместе, всем собранием, голосованием поименным вынести вердикт – не заводится, знаете ли, потому что воды в солярке оказалось больше самой солярки. Гм, перегнули заправщики, когда разбавляли цистерну. Ну бывает… а ты расстроился, пойди завтра и напиши начальству, пусть само с ними разберётся. А тебе выходной вне графика, ложись и спи, трудяга…
Как-то после ужина Иошито и Рыбаков засиделись у камина. Пламя играло