Штормить не переставало, а силы были на исходе: сколько ещё – полчаса, час, а там все равно что-то надо делать. «Капитан должен думать прежде о команде, – убеждал себя старик, – а не об отщепенцах, что едва от виселицы убереглись. Если не суждено всем спастись, то вытаскивать будем наших. Шлюпок едва хватит, чтобы матросам спастись, да мне с помощником…»
Едва последняя мысль пришла к нему, стало как-то не по себе. Поёжился капитан в своей робе, стоя на ветру. Только не из-за ветра и холода, а потому, что от мысли той повеяло замогильным холодом. Безразличие зияющей пустоты всасывало его вместе с мыслями, чувствами и капитанским опытом в разрытую под могилу землю. «Сойди на землю и найдёшь покой, – нашёптывало его сознание, – какое тебе дело до шайки каторжников, забившихся в трюм от страха. Бросай их здесь, а сам иди ко мне – в сырую землю…»
Капитан едва очнулся от наваждения. Тут же пришлось отдать приказ, чтобы спускали шлюпки на воду, пароходик уже едва держался под ударами волн. Матросы начали выводить заключённых из трюма. Капитан молча сопровождал каждого из них тяжёлым осмысленным взглядом, в котором было не безразличие, а горел тусклый огонь надежды. Скольких тогда успели вывести, прежде чем пароход накренился на правый бок и стал тонуть?! Последним капитан буквально столкнул в шлюпку старшего матроса – отца нашего мичмана, а сам уже не успел – пароход опрокинуло волной набок и вместе со стоявшими на палубе капитан полетел за борт, а судно пошло ко дну.
Никогда ещё отец не рассказывал мичману историю своего спасения, а теперь, спустившись с мыса Жонкьер и наблюдая заход солнца между Трёх Братьев, они оба молча стояли на каменистом пляже. Его рассказ потряс сына до глубины его детской души. С тех пор и решил он устроить свою жизнь не иначе, как на судне, курсирующем между островом с Тремя Братьями на рейде и континентом, где совсем другие условия и другие люди.
Жизнь его потрепала, и теперь у рубки стоял другой человек, Федор Шульга, – опытный, «огонь и воду» испытавший моряк. И ему было всё равно, сколько кому достанется солнца и за которым из «братьев» оно зайдёт. Солнца он не видел так давно, что позабыл о его существовании. Одно теперь занимало мичмана – скорей бы закончилась вахта. Тогда можно будет завалиться в каюте, свернувшись калачиком, и взять пару часов сладкого сна перед тем, как пробьют склянки.
Среди многочисленных пассажиров военного катера, непрошено пробивавшегося к суровым северным берегам острова, почти затерялся одинокий мужчина с девочкой лет десяти. Теперь он отделился от общей массы, укрывшейся от непогоды в трюме, и оставил там свою дочь, а сам стоял на палубе рядом с мичманом, вглядываясь в серую беспросветную даль. Одетый в кожаное пальто с высоко поднятым воротником, мужчина напоминал английского детектива с характерным проницательным