В спешке она, не заметив, выронила брошь-часы, покрытую эмалью и увенчанную крохотными золотыми крыльями, – и задела ее ногой. Украшение откатилось в дальний угол.
– Бросим тело в болото. Идти придется быстро. В сарае в саду есть старые кирпичи – они понадобятся, чтобы она не всплыла.
«А рыбы и аллигаторы довершат дело», – мысленно закончила Жозефина.
– Даже если ее найдут – найдут далеко от нашего дома. Ее убил человек, с которым она сбежала. Вот и все. – Она достала из кармана батистовый носовой платок, отерла лицо, пригладила растрепавшиеся волосы. – Именно так и подумают, когда ее найдут. Нам нужно унести ее прочь от нашего дома. Скорее!
При всем своем самообладании сейчас Жозефина чувствовала, что у нее самой мутится ум. Все чувства ее обострились. Луна светила прямо в глаза. Как нагло пялится в окно луна – подглядывает она, что ли? За спиной шумно дышал Жюльен, впереди – непроглядная ночь с ее звуками и таинственными шорохами. Лягушки, насекомые, ночные птицы – все выводили свою нескончаемую мелодию.
Конец столетия, начало нового века. Что ж, эта постыдная страница жизни ее семьи останется в прошлом, и она войдет в новую эпоху как должно, гордой и сильной.
В воздухе висела промозглая сырость. Но, сгибаясь под тяжестью чемодана и мешка с кирпичами, Жозефина не ощущала холода. Тело ее горело, как в огне, мышцы рук и ног ныли от непривычной тяжести. Но она упорно продвигалась вперед, как солдат в строю.
Лишь один раз ощутила она легкое, почти невесомое прикосновение ветерка на своем лице. Как вздох призрака. Дух убитой юной женщины витал над нею, неся с собой вечный укор, вечное проклятие.
Но страх сделал Жозефину еще более решительной.
– Сюда. – Она остановилась, вглядываясь в черную гладь воды. – Положи ее.
Жюльен опустил свою ношу на траву и отвернулся, закрыв лицо руками.
– Я не могу! Не могу! Меня тошнит!
Рухнув на колени, он с рыданиями изверг из себя съеденное и выпитое за день.
«Что за никчемное существо, – с привычным раздражением подумала Жозефина. – Все мужчины таковы: чуть что – теряют голову. Чтобы справиться с бедой, нужен женский ум и женское хладнокровие».
Жозефина развернула накидку, обложила тело кирпичами. Пот лил по ее лицу, но она выполняла эту чудовищную работу хладнокровно и методично – как любую другую. Достала из шляпной коробки веревку и в несколько оборотов обвязала ею завернутое тело. Второй веревкой привязала к трупу коробку и чемодан.
Подняв глаза, увидела Жюльена: сын смотрел на нее, и лицо его было белым как мел.
– Тебе придется мне помочь. Она слишком тяжелая. Одна я ее в воду не сброшу.
– Я был пьян…
– Знаю, ты был пьян. Но сейчас ты уже протрезвел и можешь исправить что натворил. Помоги мне сбросить ее в воду.
На подгибающихся, словно у тряпичной куклы, ногах Жюльен приблизился к матери. Тело ушло в воду почти бесшумно.