– Ого, Лугос Залекон, – чуть удивленно произнес Филипп, вглядываясь в одного из сидящих на подстилке мужчин. – Право, не ожидал я Вас здесь увидеть.
Пожилой мужчина, весьма красивый для своих лет, высокий и чуть полноватый, с волевым лицом, крупным носом, широким подбородком и густыми седеющими волосами привстал с лежанки. Его одежда: серое шерстяное котарди с черными шоссами, а также теплый и отороченный по капюшону мехом синий плащ с витиеватой тесьмой – выдавали в нем весьма обеспеченного человека.
– И Вам здравствуйте, господин фон де Тастемара, – тихо произнес, поклонившись, Лугос.
Филипп вышел в коридор, достал из крепленной к стене доски лист бумаги, и вернулся.
– А, вот оно что… Как же Вы так, уважаемый Лугос, не смогли сдержать себя в руках? – вчитываясь в историю заключенного, спросил Филипп. Уильям все это время стоял рядом с дверью, наблюдая.
Двое других смертников, обычные сельские мужики, посмотрели на их богатого соседа, который до того, как пришел граф, не обмолвился с ними ни словом и вообще делал вид, что находится в темнице один.
– Я и не собирался держать себя в руках, господин, – мрачно буркнул купец, смахивая какие-то лишь видимые ему пылинки с плеча. – Если бы Вы узнали, что Ваша жена изменяла Вам пару десятков лет с Вашим торговым партнером, а потом еще и понесла от него, выдав рожденного ублюдка за Вашего сына – вы б не закололи ее?
– Кто знает, – пожал плечами Филипп, – Но мальчика-то за что убили?
– Потому что он не мой сын! – воскликнул, рыча, Лугос. – Угробить двадцать лет, чтобы дать образование, одеть, обуть, купить дом с видом на Вороний камень. И кому! Сыну того, кого называл другом! А я ведь верил этой блуднице, хотя и видел, что Обрахам не похож на меня ни капли! Эти женщины – подлые существа!
– Ох, Лугос, Лугос, – пробормотал задумчиво Филипп, возвращая лист бумаги в деревянный карман доски, – с таким талантом к торговле, с таким умом и дальновидностью да закончить свою жизнь в тюрьме, убив собственную жену, сына, пусть и не родного, и зарубить своего торгового партнера.
– Я восстановил справедливость и если бы у меня был выбор – делать это снова или нет, я бы убил их всех опять! – рыкнул купец, потом, вращая глазами, осмотрелся. – Но я не понимаю, почему моя голова еще не скатилась с плахи. Смертный приговор должен был быть приведен в исполнение еще два дня назад. Когда Вы явились сюда, я уж было решил, что я оправдан Вами, своим покровителем… Но оказалось, Вы даже не в курсе того, что я здесь. Так почему я еще жив?
– Это мы сейчас поправим, уважаемый Лугос, – негромко сказал Филипп, доставая из кармана сумы ленту для волос.
Из второй камеры, где-то вдали, в начале коридора, послышался крик о помощи – Йева, долго поправляющая свое платье и тоже подвязывающая волосы, убивала несчастного заключенного.
Трое арестантов побледнели, их лица стали белы,