Из уважения к тому, что Якоб называл «фантазии Руксандры», Элеоноре без конца повторяли, чтобы она не смела разговаривать с чужими о своих занятиях. Она не понимала почему, зато прекрасно знала, что лучше не перечить Руксандре, даже если очень хочется. В любом случае нарушить этот запрет было довольно трудно: за исключением праздников и редких прогулок за городом, Элеонора выходила из дому только раз в неделю, по понедельникам, когда Руксандра брала ее с собой на базар.
Однажды в понедельник – Элеоноре шел уже восьмой год – они зашли в бакалейную лавку господина Сейдамета. Ливень, который внезапно обрушился на базарную площадь, загнал людей под крыши. Торговцы фруктами нашли убежище под аркой, удоды, которые, как всегда, следовали за Элеонорой, укрылись под козырьком гостиницы «Констанца», кое-кто решил переждать ненастье в лавке господина Сейдамета, делая вид, что интересуется банками со свеклой и икрой. В лавке стоял густой дух намокшей одежды, а бочонок перед входом был набит зонтами как селедками.
– Добрый день, – поздоровалась Руксандра, протискиваясь к прилавку.
Она как раз оглядывалась по сторонам в поисках хозяина, но тут ее заметил Лаврентий, один из продавцов.
– Добрый день, госпожа Коэн. – Он сначала поприветствовал Руксандру, потом перегнулся через прилавок и угостил Элеонору карамелью. – И вам, молодая госпожа Коэн.
Лаврентий, жилистый, всегда растрепанный парень с добродушной улыбкой, работал у господина Сейдамета, сколько Элеонора себя помнила. Это была добрая душа, хотя и не всегда расторопная. Пару раз он путал покупки, из-за чего приходилось повторять весь путь от дому до лавки и обратно, чтобы обменять товар.
– Килограмм фасоли, два куска зеленого мыла, вон того, килограмм желтой чечевицы и, – Руксандра заглянула в список, – две катушки ниток, банку леденцов и сто граммов зиры.
– Что-нибудь еще, госпожа Коэн?
– Нет, это все.
Бормоча себе под нос, Лаврентий обходил лавку, чтобы снять с полок то, что назвала Руксандра, пока не набрал полные руки нужного товара. Пару секунд спустя он вручил им аккуратный сверток коричневой бумаги, перевязанный веревкой:
– Ровно две лиры.
Руксандра вытащила кошелек и принялась отсчитывать монеты, но тут Элеонора потянула ее за рукав платья:
– Полторы лиры, тетя Руксандра.
Руксандра сделала вид, что не слышит, и протянула деньги:
– Благодарю вас, Лаврентий.
– Но, тетя Руксандра, – Элеонора продолжала дергать за рукав, – должно быть полторы лиры.
– Не говори глупостей! – сказала Руксандра, повышая голос. – Неужели ты думаешь, что знаешь цены лучше Лаврентия?
Другие покупатели уже начали посматривать в их сторону, поэтому Руксандра ухватила Элеонору за ворот платья и поспешила к выходу. Голос из-за прилавка заставил их остановиться:
– Сколько, говоришь, должно быть?
Это был сам господин Сейдамет, выходец