инженером за пять копеек в квёлой фирмочке, пекущей на списанном оборудовании вафли и ещё что-то такое же малосъедобное. Да и эти копейки ему платили через раз – когда удавалось реализовать продукцию. Ну, или – ешь эти вафли сам. И приходилось. Когда дефолт разорил и эту фирмочку, Илья Степанович с год помыкался учителем химии в школе. Но и там ему почти не платили. Съехавшее со всех катушек государство, очевидно, полагало, что и система образования должна встать на капиталистические рельсы. И научиться продавать свой продукт, то есть знания, школьникам. Желательно – за доллары. Кое-кто научился, но не Илья Степанович – голубая кровь не позволяла ему сдирать деньги за то, что государство должно было давать ученикам бесплатно. Семейный бюджет Громовых без ежемесячных вливаний отца-кормильца почти усох, скудно подпитываясь лишь редкими заработками жены. Впору грядки под окнами девятиэтажки разбивать, как в войну, и картошку с морковью в буйно разросшейся сирени сажать. Но пока ещё того урожая дождёшься, а есть-то хочется каждый день. И не только несъедобные вафли, которыми они на два года вперёд запаслись. И тогда Илье Степановичу, как всякому порядочному человеку времён перестройки, пришлось пуститься во все тяжкие. Где он только не подрабатывал – и расклейщиком объявлений, и маляром на стройке, и охранником на левой автостоянке. Даже пытался торговать чем попало, устроившись реализатором на Черкизовский рынок. Но там ему, по традиции тех времён, тоже почти не платили – то штраф наложат за подпорченный невесть кем товар, то обворуют – и хозяин, и покупатели – как последнего лоха. Но вот, наконец-то, Илья Степанович нашёл свою нишу в этом обезумевшем мире – по совету соседа он стал таксовать на своей старенькой Ладе. Москва это ведь большой вокзал, через который постоянно вся страна куда-то едет и не может остановиться. Пассажиры имелись в достатке всегда и круглосуточно – только знай, крути баранку. И Илья Степанович крутил её день и ночь. Поседевший, потрёпанный жизнью, как и его видавшая лучшие времена машина, он, бывший интеллигент, услужливо распахивал все дверцы своей шестёрки и был рад каждой копейке, брошенной каким-нибудь молокососом за сервис. В том числе и за бутылку водки или блок сигарет, предоставленный среди ночи. Домой он приходил не столько есть, сколько спать. Вернее – отсыпаться. А иногда и крепко выпить. Вместе с распадом СССР тихо распадалась и его интеллигентная личность. Илья Степанович – превосходный инженер, некогда получавший на кондитерке премии и похвальные грамоты за рацпредложения и отличную работу – потух, сдулся как лопнувший шарик. Не стало любимого дела, не стало и смысла в его жизни. Остались только обязательства перед семьёй.
