«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви – то я ничто.
И если я раздам всё имение мое и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит.
Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.
Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится.
Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое.
Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно, как я познан.
А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше».
Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла, глава 13.
«Существует очень мощная Сила, которой до сих пор наука не нашла официальное объяснение. Это Сила включает в себя и управляет всеми остальными явлениями, работающими во Вселенной. Эта Вселенская Сила – ЛЮБОВЬ…
Любовь есть Бог, и Бог есть Любовь. Эта сила всё объясняет и дает смысл жизни. Это переменная, которую мы игнорировали слишком долго, может быть, потому, что мы боимся Любви…
Только через Любовь мы можем найти смысл в жизни, сохранить мир и каждое разумное или чувствующее существо, помочь нашей цивилизации выжить».
Из письма Альберта Эйнштейна к дочери Лизерл.
Книга 1
Любовь и миры
Глава 1
– Ого! Что это у тебя? – сказала Мэла, указав на лицо подруги.
Та устремилась к зеркалу и воскликнула:
– О, Древние Мудрецы! Вот, не повезло! Случайно ударилась о раму в университете.
Как же! Случайно! Удивительно как она вообще жива осталась, саданувшись щекой, когда стремглав вылетала из аудитории в окно. И пребывая в полном восторге от лекции досточтимого профессора Натэна Бишома о дальних мирах. А теперь как быть? На щеке алый след ушиба, а они собрались плыть на Танцы. Лана с досадой вздохнула. Почему же она сразу не удосужилась приложить к нему походный магнитул, который всегда валяется в её сумочке? Сейчас бы от него и следа не осталось. От ушиба, конечно, а не от магнитула. Магнитулы вечны, как скептицизм её подруги Мэлы.
– Как некстати! – вздохнула Лана. – Может, здесь потанцуем? – нерешительно покосилась она на подругу, резонно полагая, что та не согласится.
Танцы дома? Фи! Такое на Итте позволяют себе только весьма престарелые особы. Или тяжело больные. Им к таким ещё рано себя причислять – подумаешь, ушиб. К тому ж, всякие общественные мероприятия Мэла обожала не меньше, чем пробовать новые коктейли.
– Здесь? – критически огляделась она, будто впервые увидев их совместное с Ланой жилище. И вдруг заявила: Да! Забыла тебе сказать! Почтенный доктор Донэл вернулся! И наверняка будет открывать Танцы! Не хочешь полюбоваться? – спросила она и мечтательно подкатила глазки. – Он та-а-кой стартёр!
Провокация была её излюбленным приёмом.
– Так он же на Баритане! – удивилась Лана.
– Танита сказала – вернулся, – заверила плутовка. – Ну, так что, поплыли? Или здесь станцуем?
Могла бы и не спрашивать. Если уж на горизонте возник почтенный доктор Донэл, для Ланы все травмы мира утратили свою актуальность. Её глаза засияли, как фонарики глубоководной рыбки пурины, а движения лихорадочно ускорились. В таком состоянии её можно было смело выбрасывать в открытый космос прямо без скафандра – всё равно не заметит.
Мэла с усмешкой наблюдала за ней, будто говоря:
«Знаю, подруга, о чём ты грезишь. И пойдёшь на Танцы, даже если вся покроешься ушибами, раз уж там будет почтенный Донэл Пиуни».
И Лана, радостно сияя, действительно заявила:
– Ну, тогда давай скорее! А то опоздаем!
– Не будем здесь танцевать? – усмехнулась Мэла.
Могла бы и не спрашивать – Лана её уже не слышала.
Мгновенно облачившись в свой любимый кислотно-жёлтый цвет, она рыбкой порхнула к окну и наверх – к транспортной площадке на крыше. Мэла, любительница холодных оттенков – сегодня в сиреневом, устремилась вслед за ней.
– Пригаси свой реактор, подруга! – воскликнула она, едва поспевая вслед за Ланой. – Успеешь ещё насмотреться