И вообще – Андрей Рокотов никогда не был болтуном, но в эти недели он говорил практически без умолку. И не просто говорил – разговаривал с собаками. В основном, конечно, с Грозным, замечая в нем страсть к обучению.
Рокотов знал, что живущие среди людей в качестве члена семьи собаки тоже понимают массу слов, порой сотни, но запоминают их только после неоднократного повторения в схожих ситуациях на протяжении всей жизни. Он не раз слышал, как хвастались знакомые своими толковыми собаками, но даже они, как Андрей теперь понимал, не годились в подметки смышленому щенку.
У Грозного же был особый дар: он настолько усваивал речь, что иногда удавалось уговорить его что-то сделать, до того ни разу не объясняя и не обучая специально. Из запомненных слов пес умел понять, что от него требуется, внимательно выслушивал задание и бросался исполнять. Он мог проделывать разные штуки и трюки, если Андрею попросту не хватало рук или было сложно что-то сделать одному. Так, Андрей мог назвать практически любой предмет из тех, что имелись в его хозяйстве, и щенок приносил его. Кроме того, Грозный умел вести счет: к примеру, сколько щепок нужно принести из кучи. Ошибался очень редко и только в самом начале учебы, все ловчее постигая то, чему его наставлял человек.
– Кто же ты такой, братец? – спрашивал Андрей, смотря в глаза щенку, которому отроду было всего-то ничего.
Грозный развивался с огромной скоростью. И все быстрее учился не на примерах, а благодаря чистой сообразительности. В нем росла потребность быть полезным человеку, и он находил для этого верный способ – постоянно придумывать что-то новое, а то и вовсе – угадывать желания Андрея. Он находил и приносил сурков, подстреленных Андреем. Выискивал сухие ветви степных кустарников, которые могли пойти на дрова, и без устали таскал их к домику.
По находчивости, сообразительности Грозный давно обставил мать. Он иногда сам демонстрировал ей какое-нибудь действо и начинал сердиться, если Тира не понимала, что от нее требуется. В эти моменты в щенке с досады просыпалось необычное ощущение. Его разум будто впадал в какое-то неизвестное состояние, чувства и желания воспринимались совсем иным образом. Кружилась голова, Грозный ложился на землю, и так, бывало, проводил минуту-две, пока его сознание не приходило в порядок. Тира могла нападать на него, подлаивать, а человек подавать команды – но Грозный будто ничего не слышал. Глаза у него становились как темные рубины, казалось, даже на свету горят огнем.
Эти