…Она так и сидела, ни разу не моргнув. Хоть бы чуть-чуть шелохнулась! Даже забеспокоился: не случилось ли с ней чего-нибудь? Вспомнил случай, произошедший в Америке. В офисе одной из крупных фирм сослуживцы умилялись трудолюбием, вдруг охватившим одного из сотрудников. Приходят утром на работу – он уже за рабочим столом перед включенным компьютером сидит. Уходят с работы – он на своем месте. В офисе работников много, все сидят за рабочими столами с компьютерами. Так что внешне он, кроме усидчивости ничем не выделялся. Через неделю одна из сотрудниц догадалась подойти к нему. Оказалось, мертвый.
Может подойти, проверить? Вдруг человеку плохо? Но лицо вроде безмятежное. Потревожу зря и в глупое положение попаду. Ладно, если что, попозже подойду. За это время, может, и ситуация сама собой прояснится. Наконец, я перестал поглядывать на нее. Изучал ее не очень долго – минуты две. Но все же несколько дольше, чем это было бы позволительно в обычном случае. Так ведь ни малейшего движения в лице. Видать, ей все равно – вообще ничего вокруг не замечает.
Постоял с полминуты в раздумье, глядя на схему, и собрался было сесть. Но не успел шагнуть в сторону свободного места, как услышал громкий возмущенный возглас, из которого разобрал лишь слово «так». Я обернулся в сторону крика. Кричала та самая женщина.
Она уже не полулежала, а сидела. Обернувшись ко мне, не вытаскивая рук из карманов, пронизывала меня гневным взглядом и во весь, неожиданно громкий звонкий голос кричала: «Нельзя так пристально смотреть! Ты что себе позволяешь? Наглец! Хам! Чего уставился! Чего тебе надо от меня? Зачем так смотреть-то?». Подергиваясь телом в такт выкрикам, она продолжала в этом же духе яростно обвинять меня. Какая энергичная! А я-то уж было, чуть ли не в покойники ее записал.
Мне было неловко и перед ней, и перед людьми, дружно обернувшимися на шум. Сотни пар оживившихся внимательных глаз остановились на мне. Я оказался в центре внимания всего зала ожидания. Надо же, как неожиданно и нелепо влип! Я сказал: «Извините…». Она сделала паузу, чтобы расслышать. Воспользовавшись тишиной, я сказал, наконец: «Виноват. Извините, пожалуйста! Это случайно вышло. Больше не буду».
Мое извинение не успокоило ее. Она продолжала громко возмущаться моей наглостью. Я отошел, сел и более не отвечал. Чего отвечать? Она права: нельзя так разглядывать постороннего человека. Виноват, что поделаешь. Так получилось. Задумчивый, видите-ли, наблюдательный. Тут тебе не Кунсткамера.
Кроме стыда я чувствовал удивление. Вроде бы сидела как неживая. Пока наблюдал за ней, даже взгляд не дрогнул. Удивлял и контраст между прежней безжизненностью и проснувшейся энергичной яростью. А может, она из тех, кто только и ждет случая для того, чтобы пошуметь, вампирически повыкачивать энергию?
Она продолжала громогласно шуметь. Так мне и надо. Будь аккуратнее. Но, все же, взвесив на внутренних весах справедливости, отметил, что в своем возмущении она несколько перебирает. Ведь могла бы сразу