Не существовало в Аравии и духовенства, только однажды в качестве вождя большой группы племен появился первосвященник с титулом афкал. Отмечается отсутствие у арабов фатализма и культа звезд, которые процветали в античности. Не было у них и почитания высшего или местного божества как царя. Об этом свидетельствует отсутствие среди имен богов имени Малик, хотя оно, выражая одну из характеристик Аллаха – Владыка, перешло в мусульманские имена и титулы. Бог в исламе получил наиболее универсальное из всех возможных имен – Ал-Илах, Аллах, Единственный Бог. Вполне оправданным в свете вышесказанного представляется предположение, что еще до Пророка Мухаммеда Кааба Мекки была первым и самым главным святилищем именно Аллаха, а не языческих богов Набатейского царства. Обход вокруг святилища (таваф), обряды богослужения (вукуф) и жертвоприношения, участок земли, закрытый для неверных, – священная земля, дающая право убежища всем живым существам (хима), территория, окружающая Каабу (харам), – все это вобрал в себя ислам, и этот факт лишний раз подтверждает мысль о том, что необходимые предварительные условия возникновения новой веры были созданы, и она явилась из духовных глубин народа.
Арабы сохранили память и о взыскующих Бога ханифах, отвергнувших иудаизм и христианство, но уже и не язычниках. Они вошли в историю ислама как символы нравственного беспокойства и духовных исканий. Мухаммед считал их последователями Авраама, о чем свидетельствует Ибн Хишам, называя имена четырех ханифов. Одним из них был Варака ибн Науфаль – двоюродный брат Хадиджи. Эти инакомыслящие своими духовными поисками подтвердили величие ислама, поскольку только в религии мысль и конкретный опыт могут быть представлены в вечно живом единстве, тогда как факт, взятый сам по себе, мгновенно стареет и умирает.
Глубочайший смысл появления Пророка Мухаммеда заключался в кристаллизации такого понимания Божественного, которое позволило арабам заложить фундаментальные основы современной государственности. Новое время на арабо-мусульманском Востоке началось задолго до европейского – в VII веке, то есть почти за тысячу лет до эпохи Французского Просвещения. Вольтер, будучи образованным европейцем и потому свысока смотревшим на «отсталый Восток», в пределах этой своей образованности превратно