Однако я уселся рядом с ней у огня, потому что увидел, что завязалась игра. Она первая нарушила молчание, спросив у меня, кто этот красивый месье, который не умеет говорить.
– Это сеньор из моей страны, который из-за дела чести бежал оттуда. Он заговорит по-французски, когда научится, и тогда над ним больше не будут насмехаться. Мне досадно, что я его сюда привел, потому что менее чем через двадцать четыре часа его мне испортили.
– Каким образом?
– Я не осмеливаюсь вам это говорить, потому что, возможно, ваша тетушка сочтет это дурным.
– Я не собираюсь ей докладывать; но, наверное, мое любопытство следовало бы сдерживать.
– Мадемуазель, я осознаю свою вину, но я принесу покаяние, рассказав вам все. М-м Ламбертини уложила его в постель с собой и дала ему после этого странное имя «Шесть ударов». Это все. Мне жаль, потому что до этого случая он не был распутником.
Как я мог говорить такое знатной девице, порядочной девице, для которой происходящее в доме Ламбертини было совершенно внове? Я был поражен, увидев, как ее лицо окрасилось стыдом. Я не мог этому поверить. Две минуты спустя она удивила меня совершенно неожиданным вопросом.
– Что общего, – говорит она, – между названием «Шесть ударов» и тем, что он лег спать с мадам?
– Он сделал ей шесть раз подряд то, что порядочный муж делает своей жене лишь раз в неделю.
– И вы полагаете меня достаточно тупой, чтобы я рассказывала моей тете то, что вы сейчас сказали?
– Но я еще более поражен другим.
– Я вернусь через минутку.
Проделав то, что забавная историйка вынудила ее проделать, она вошла обратно и стала позади стула тетушки, изучая фигуру героя; затем она вернулась на свое место, вся пылая.
– Чем еще другим вы поражены, что хотели мне сказать?
– Смею ли я говорить вам все?
– Вы мне столько всего сказали, что, мне кажется, остались только какие-то мелочи.
– Знайте