– Уж больно изящный…
– В Венеции на таких сейчас все помешались, – говорит Арнетта. – Но сегодня вечером твоим основным оружием будет вот это.
И она достает великолепной работы браслет. Выглядит он как толстый шелковый шнур, который обмакнули в золото и свили многими кольцами. Монахиня берет его за концы и тянет в разные стороны, и браслет разворачивается в длинную смертоносную удавку.
– Тебе достаточно всего лишь вскинуть руки ему на шею, заключая в объятия, – поясняет сестра-оружейница. – Если проделаешь это достаточно быстро, он даже не успеет ничего понять до самого конца. При необходимости можно это проделать даже в людной комнате, где-нибудь в уголке потемнее.
Она сворачивает браслет и вручает мне, и я надеваю его на запястье.
Сестра Беатриз окидывает меня задумчивым взглядом, после чего спрашивает:
– Может, еще соски ей красной охрой подкрасим?
– Сестра!.. – восклицаю я в искреннем потрясении.
Аннит, вообще-то, предупреждала меня, что у сестры Беатриз имеются все задатки опытной соблазнительницы. Увы, я пропустила слишком много ее уроков, так что сама на сей счет ничего сказать не могу.
– Помолчи, уши вянут, – раздраженно отмахивается она и поворачивается к сестре Арнетте. – Если она поднимет руки вот так… – И старая монахиня вскидывает руки, словно обнимая кого-то за шею. – Ее корсаж как раз и раскроется. А раз уж венецианки красят соски, может, и нам следует это с нею проделать, как тебе кажется? Чтобы облик сделался совершенным?
Сестра Арнетта сочувственно улыбается мне.
– Полагаю, – говорит она, – если уж он разглядит ее соски, не будет разницы, накрашены они или нет. Все равно через мгновение ему умирать!
Наконец сестра Арнетта ведет меня во внутреннее святилище монастыря, туда, где обитает сестра Вереда. Это и к лучшему, а то от сестры Беатриз меня уже едва не тошнит.
У двери в покои провидицы Арнетта останавливается и гладит меня по плечу.
– Удачи, – говорит она, и я не знаю, к чему относится пожелание: к моему нынешнему заданию или к предстоящему посещению престарелой монахини.
Сестра Арнетта уходит, и я поворачиваюсь к двери. Как раз собираюсь постучать, когда изнутри раздается:
– Войди.
Я вхожу в жилище провидицы. Здесь темно и тепло, точно в материнской утробе, только слабо рдеют угли в жаровне. Сестра Вереда не нуждается в свете, но ее старые косточки предпочитают тепло. Я пытаюсь что-нибудь рассмотреть в потемках. Она склоняет голову, покрытую повоем, и обращает на меня взгляд слепых глаз.
Мне делается не по себе.
– Подойди поближе, – говорит она.
Я пробираюсь ощупью. Тяжелые и непривычные юбки мешают мне едва ли не больше, чем темнота.
– Матушка настоятельница говорит, у вас было видение. Оно вроде бы касается