– Мне на это наплевать, – ответила я. – Если хотят, то могут забрать свои деньги и выпереть меня отсюда. Буду жить, значит, в картонной коробке.
Я была ужасно раздражена. На самом деле я даже не представляла, что означает терпеть какие-то лишения.
– Давай-ка просто поедем в студию, красавица, – сказал Тедди. – Это что, так трудно?
– Я хочу записывать собственные песни, – уперлась я. Причем, кажется, даже скрестила руки на груди, точно упрямое дитя.
– Я почитал твои тексты. Некоторые из них даже очень хороши. Но у тебя нет ни единой полностью законченной вещи. У тебя нет ничего, что можно было бы с ходу записать.
Еще сказал, что, когда я исполню свои обязательства по контракту с Runner Records, он поможет довести мои песни до ума, чтобы я могла выпустить альбом с собственными сочинениями. Даже назвал это «дальнейшей целью нашей общей работы».
– А я хочу выпустить свои песни сейчас, – не отступала я.
И тут Тедди не на шутку разозлился:
– И что, ты хочешь стать профессиональной групи? Это предел твоих мечтаний? К этому ты стремишься? С моей точки зрения, сейчас тебе дается шанс по-настоящему заявить о себе, сделать что-то самой. А ты предпочла бы просто залететь от Боуи.
Позволь-ка, я воспользуюсь моментом и проясню кое-что сразу: я никогда не спала с Дэвидом Боуи. Лично я в этом абсолютно уверена.
– Я – творческая личность, – заявила я Тедди. – Поэтому или вы позволите мне записать альбом, который я хочу, или вообще меня больше не увидите. Никогда.
– Знаешь, Дейзи, – высказался он тогда, – тот, кто настаивает на идеальных условиях, чтобы творить искусство, тот никакая не творческая личность, а просто мудозвон.
На этом я захлопнула перед ним дверь.
В тот же день я открыла свой сборник песен и взялась перечитывать. Мне досадно было признавать это, но я поняла, о чем говорил Тедди. У меня встречались очень даже удачные строки, но ничего не было отшлифовано от начала и до конца.
Как я тогда работала над песнями? У меня в голове крутилась какая-то случайная мелодия, я подбирала к ней слова, а потом просто двигалась дальше, к новым песням. И всего раз-другой перечитав написанное, никогда уже не возвращалась к текстам.
И вот я сидела в гостиной коттеджа, глядя в окно и положив сборник на колени, и постепенно проникалась осознанием того, что если я не начну по-настоящему стараться – то есть не стану ради своей цели выкладываться потом, кровью и слезами, – то так и останусь никем, и никто никогда не станет воспринимать меня всерьез.
Пару дней спустя я позвонила Тедди и сказала:
– Я запишу ваш альбом. Я готова это сделать.
– Это твой альбом, – отозвался он.
И я поняла, что он совершенно прав. Может, в альбоме не все получалось именно так, как я хотела, – но тем не менее он был моим.
Симона: Как-то раз, когда я уже вернулась с гастролей в Лос-Анджелес, я приехала к Дейзи в Chateau Marmont и в кухне увидела прилепленный