На утро, как и было уговорено, мы вчетвером поехали на кладбище. День похорон бабушки был последним морозным в том году. Воздух стоял колом, казалось, сдавливая все сущее, готов был трещать, как дрова, только ледяные. От мороза, бившего по коже лица, спасало только солнце, слепившее, но смягчавшее уколы холодных иголок промерзлого воздуха. Я была рада, когда гроб опустили и закопали, потому что можно было ехать домой в тепло. Никто не плакал. Странно, что человек, не сделавший в жизни особо никакого зла, не удостоился порядочных проводов в иной мир. Ни меня, ни папу не волновало то, что она нас покинула. Мы просто мерзли и хотели поскорее домой. Отец дышал с облегчением, понимая, что мать похоронена более-менее нормально. Дома никого не собирали поминать, только мама и Алеша выпили с Седым по рюмке водки. Когда Алина и ее муж уехали, мы остались вдвоем. До самого вечера мы грелись под одеялом и смотрели фильмы Клинта Иствуда, которые отец так любил, и никто к нам не приходил помянуть, потому что все знали, что денег нет. А на следующий день все стало таять.
Приближение весны сулило и приближение обострения заболевания дяди Вити. Я еще не описывала его припадков, но это не значит, что их не было вовсе. Они случались с положенной для такого рода больного регулярностью и часто были похожими в своих проявлениях. Иногда он просто терялся по дороге домой, но это если проявления были мягкими. Однажды зимой он даже где-то сломал руку и, дезориентированный болезнью, попал в больницу, где мама с папой его и нашли. Но часто его обострения происходили дома и выглядели не очень приятно. На утро после похорон бабушки случился приступ весьма тяжелый, по крайней мере, в моем восприятии. В семь часов утра мы с отцом проснулись от грохота в соседней комнате.
–Опять у Витька началось, – с досадой сказал отец, прыгнул в тапочки и пошел к брату.
Я побежала за ним. Комната дяди Вити находилась через стену от той, где обитали мы с отцом, но чтобы в нее попасть, надо было пройти через зал, в котором раньше жили дедушка и бабушка. Стуки были как раз в нашу стену. Я залетела за папой в дядину комнату, и моему взору явилось не самое приглядное зрелище: дядя Витя в одних трусах лежал на своей старой односпальной кровати на боку, обмочившийся, с выпученными глазами, дергал ногами так, будто ехал на велосипеде – это-то движение ног и было стуком в нашу стену. При этом он неустанно твердил:
–Я умен. Я силен. Я умен. Я силен. Я умен…
–Витек, прекрати, – папа попытался остановить брата, но это было бесполезно, потому что мышцы на его худощавом теле в моменты припадков становились стальными, справиться с ним было очень сложно.
Длилась эта «велопрогулка» несколько минут. Отец успел сбегать за лекарствами, в которых за долгие годы сожительства с больным братом знал толк, позвонил по нужному номеру и вызвал психиатрическую