– Ну что ж, подождём, посмотрим, кто из вас по мои дрова ходит.
Из-за высокой травы его было практически не видно, а вот дорожку к своему дому он видел отчётливо. Услышав шум, чайки встрепенулись и улетели, старик проводил их взглядом. Когда-то мечтал быть летчиком, а чайки ему напомнили об этом. Попал в пехоту в сорок первом в пятнадцать лет, правда, два года он себе приписал, брать не хотели.
Иван Егорович посмотрел на свои протезы. Пластиковые, они по щиколотки уходили в воду, и у него перед глазами встал еще один день на фронте.
Сорок второй год.
Зима.
В окопе холодно. Не просто холодно. На холодном ветру, во влажной от пота и от постоянно метущей поземки, залетающей за шиворот, от постоянного прикосновения к холодной земле, ватник и штаны становятся ледяными. Если под ватником ещё какое-то тепло остаётся, то кожа ног уже даже, наверное, привыкла, и даже почти не покалывает. Хорошо, что на ногах валенки. В кирзачах скорее всего бы уже отморозил ноги. Уже почти четыре часа сидим и ждем атаки немцев, а её всё нет и нет. Иван, уже опытный боец, несмотря на свой шестнадцатилетний возраст. Он уже почти год отслужил. Однополчане его берегут, помогают, но ему хочется показать, что он такой же, что он тоже может приносить пользу. Геройствует одним словом, в атаку одним из первых, помогать носить раненых тоже. Самого пока что сия беда самого его миновала.
До того самого дня довелось один раз побывать в рукопашной. Их отряд столкнулся с таким же по количеству отрядом фашистов. Вот тогда было по-настоящему страшно. Большинство противников были взрослыми и рослыми мужиками, каждый из которых один на один однозначно расправился бы с Иваном. Но спасибо однополчанам. Увидев, с какой злостью они кинулись с лопатами и ножами на врага, и, почувствовав в себе эту злость к неприятелю, гордо шествовавшему по его родной земле Иван, парнишка невысокого роста, кинулся след за всеми.
Что запомнилось за время рукопашной схватки, которая длилась всего-то минут десять и, в которой от двадцати пяти человек осталось лишь двенадцать, включая его самого, так это чувство, что сердце сжалось в камень, что в груди какой-то неимоверный холод, а рука сама с неистовой злостью опускает и опускает лопатку на шею фрица, и из его перебитой артерии фонтаном вырывается кровь. Нет ни малейшего чувства жалости. Кто его звал сюда? И не в гости же он пришёл. Одно только дикое желание кромсать врагов. Он не замечал, как часто и глубоко он дышал, и лишь только в тот момент, когда в метре от него наш солдат воткнул нож в висок лежащего на земле последнего врага, Иван почувствовал, что его трясёт, что грудная клетка вздымается как никогда раньше. Он, шестнадцатилетний пацан, убил в этом бою двух немцев.
Похоронить