Из-за извилины реки показались две легких лодочки – байдарки. В это время они обычно не плавали, в связи с низким уровнем воды в реке, всё чаще их спуски проходили по весне, по большой воде.
– Что-то они в этом году припозднились.
– Добрый вечер, – крикнул хмурый.
– И вам того же, – услышали они в ответ.
– Как дорога? – спросил Степа, как делал это бесконечное количество раз, каждый год с тех пор как начал говорить и как в первый раз увидел байдарки на реке.
– В порядке. Подскажите, тут где-нибудь есть магазин поближе к реке?
– Где-то через полтора-два километра, – закричал Коля, – будет мост через реку, под мостом причалите, и поднимитесь по склону, увидите магазин.
– Спасибо, а переночевать есть полянка где-нибудь здесь сразу после деревни?
– Конечно, найдёте, только комаров нынче много. Есть какая-то мазь у вас от этих тварей?
– Да уж без чего – без чего, а без мази мы в такую дорогу никогда не едем.
Путь этих путешественников обычно пролегал по глухим лесам, по руслам небольших рек, и о безобразиях комариной диаспоры знали не понаслышке.
– Ладно, удачи вам, – крикнули с байдарки.
– Может с нами по стопочке? – спросил Хмурый.
– Спасибо, нет. Откажемся.
– Ну, удачи.
Сидевшие на берегу неторопливо смотрели, как проплывают вниз по течению одни из последних путешественников. В большинстве своем этот вид туризма ушел вместе с распадом СССР.
– А ни у кого нет желания самому вот так, проплыть? – спросил Николай, – Спуститься километров сорок вниз по реке?
Хмурый задумался, а Степан ответил сразу.
– Честно говоря, вообще нет. Я думал уже над этим, но мы что на рыбалку мало ходим?
– Достаточно. Хотя, стоп, я, наверное, проплыл бы, – произнес Хмурый, видимо уже переварив вопрос.
– Ну а я подожду. Дети скоро подрастут, их можно взять с собой.
– Ладно, подумаю над этим.
Вечер двигался безмолвными тихими шагами, нехотя, вразвалку, переваливаясь с ноги на ногу, солнце клонилось к горизонту. Ветер сошел на «нет». В заводи начала плескаться рыба, некрупная, лишь изредка показывались хорошие экземпляры.
– Схожу-ка я за удочкой, – решил Николай.
– Не поймаешь, она, когда плещется, не клюет особо, – решил вразумить брата Степа.
– Из принципа, совесть будет спокойна. Я всё сделал, что мог.
Николай ушёл, Хмурый со Степаном остались наслаждаться вечером.
2
Егоров Иван Ильич всю жизнь прожил в своём родном доме, в первом доме по той самой «Прибрежной» улице, только название свое она получила много позже, чем он родился. В тот дом, в котором он родился, в тот и вернулся с фронта в сорок четвертом после второго ранения восемнадцатилетним мальчишкой на протезах и с плохо работающей правой рукой. Руку вообще могли ампутировать, но военный хирург, увидев, что у пацана нет обеих ног чуть выше колена, решил, что лишиться руки для него было бы совсем критично. Руку,