Боже, я никогда не отдышусь.
Бросаю взгляд на часы: десять минут четвертого. Черт, черт, черт!
Главный вход, кажется, открыт, по крайней мере, жалюзи над ним подняты почти до верха, поэтому я решаю попробовать и, еле держась на ватных ногах, толкаю тяжелую железную дверь, которая с трудом поддается. Но все-таки поддается! К счастью. Если бы мне пришлось еще искать черный ход для сотрудников или что-то в этом роде… Не хочу даже думать об этом. Я протискиваюсь внутрь и вижу, что в глубине клуба горит свет.
Хорошо, надо еще немного поднажать. Я тороплюсь по коридору, мимо пустующего гардероба и кассовой стойки, вперед, к красивому залу, и когда дверь захлопывается позади меня с оглушительным ударом, я, не думая, выкрикиваю: «Извините!»
В первую очередь я имею в виду не грохот, а свое опоздание. Будь ты проклята, Джун! Ты, и твой ананасовый коктейль, и твой болтливый рот. «Конечно, она придет вовремя!» – мысленно передразниваю я подругу. Да! Обычно вообще-то так и есть.
У меня вырывается стон отчаяния, когда я вспоминаю, что было в тот вечер и что я действительно пришла сюда, чтобы стать барменом. Я была бы хорошим библиотекарем, отличным менеджером по маркетингу или по подбору персонала и в крайнем случае могла бы сносно ухаживать за животными, по крайней мере, если это не попугаи. По каким-то необъяснимым для меня причинам они кажутся мне очень страшными. Но это?! Правду говорят: тяжелые времена требуют жестких мер…
– Извините, – выдыхаю я еще раз, когда наконец останавливаюсь.
Мое дыхание стучит в ушах так громко, что я едва в состоянии воспринимать что-либо еще. Вся кожа покрылась потом. Вероятно, волосы растрепались и торчат по сторонам, несмотря на косу, начинают завиваться. Это не было запланировано, как и некоторые вещи в последние годы. А вещи, которые не запланированы, заставляют меня ужасно нервничать. Я потею, у меня пересыхает во рту, и я чувствую себя так, будто только что сделала три круга на американских горках после того, как объелась хот-догами. Как же я это ненавижу.
Через несколько мгновений я замечаю изменившуюся атмосферу этого места в дневное время. Сейчас тут светлее, спокойнее и прохладнее. Несколько человек сидят на стульях передо мной, большинство из них повернуты ко мне спиной, расслабленно играют в карты или просто дремлют. Никто не обращает на меня внимания.
Я осматриваюсь по сторонам, но нигде не вижу Мэйсона… Нет, Мэйсона тут нет. Как это может быть?
Какой-то звук слева заставляет меня вздрогнуть, и только теперь я замечаю, что там кто-то есть. Парень спрыгивает со стойки, на которой он, очевидно, сидел, и теперь решительно направляется ко мне. Он не выглядит рассерженно, но явно не доволен. Его челюсти плотно сомкнуты, правая рука сжата в кулак, карие глаза смотрят пристально.