– Мундир мундиром, – очень серьезно проговорил Арсен Адан, стряхивая невидимую пылинку с формы, – но обидеть цыганку дорого стоит. Вы что-нибудь слышали о проклятьях цыган?
Его тон привлек внимание военных, они притихли. Голос их друга в купе с алкоголем, сделал свое дело.
– Такие как она, могут сделать тебя косым, хромым или скажем… – мужчина постучал пальцем по губам, раздумывая, – не способным ублажить ни одну девицу. Или ты всю оставшуюся жизнь будешь спотыкаться о правую ногу, икать, заикаться, ну и прочее, и прочее, и прочее…
Все трое замерли, глядя на меня, как на чудище лесное, что в данный момент меня вполне устраивало.
– Так что, – пожал плечами Арсен, – на вашем месте, я бы извинился перед девушкой. Не забывайте, в каюте капитана, вас заждалась чудесная компания.
Некоторая доля сомнений все же появилась на их лицах, но, по-видимому, они решили не гневить судьбу, поэтому насколько возможно быстро ретировались, бормоча извинения. Их передвижения наделали шума и привлекли внимание матросов. А вот это мне уже совсем не понравилось.
– Простите их, – сказал Адан мне, – они слишком много пьют.
В его словах я не услышала искренности или участия, поэтому не посчитала нужным благодарить за что-либо.
– Ловко вы их провели, – сказала я, просто чтобы не молчать.
– Разве? – удивился он, разворачиваясь ко мне. – Алкоголь лишь усиливает страх, а долгие беседы о суевериях и прочих глупостях в ограниченном пространстве, могут сыграть с человеком злую шутку. К тому же я сказал чистую правду, разве вы не цыганка?
Мне вдруг пришла в голову странная мысль, а он всегда решает все конфликты – вот так вот, по – чистоплюйски? Конечно, это не та ситуация, когда нужно размахивать саблей, но мне подумалось, что он вообще никогда ее не обнажал.
– И откуда вам столько известно о возможностях цыган? – поинтересовалась я. Сложно было определиться со своим отношением к нему. Нравился он мне? Скорее нет.
– Слышал, – пожал он плечами.
– Не всему, что вы слышите, можно доверять, – я ощутила, как раздражение вновь прорывается наружу.
– Можно, если источник достоверный.
И почему меня так злил его нравоучительный тон? Вроде и внешне человек приятный, наружность не отталкивающая, но этот лоск, эта чванливость портили впечатление. Весь его вид: осанка, приподнятый подбородок, будто кричали о заносчивости и горделивости. Он и помог – то мне исключительно потому, что это было продиктовано его принципами, потому что так было нужно, а не из искренних благородных порывов. Или я ошибаюсь? Насытившись нечаянным общением, я начала искать пути отступления.
– Вам не стоит осторожничать передо мной, – заявил он снисходительно, – я знаю, что вы путешествуете в трюме. Видел несколько раз, как вы выбираетесь на палубу.
От этого его знания он показался еще неприятнее, и мне больше ничего не оставалось, как гордо развернуться и покинуть его