Шуты и скоморохи всех времен и народов. А. Газо

умели мстить за себя, выбирая и пажей, и прислугу мишенью для своих шуток и острот. Если какой-нибудь шут недостаточно хорошо знал свое ремесло, то ему давали учителя, который обязан был его усовершенствовать в этом искусстве. «Шут, живущий в знатном доме, – говорит Жакоб в своем «Рассуждении о шутах французских королей», – воспитывался с таким же старанием, с таким же трудом и такими же издержками, как и ученый осел… К нему приставлялся наставник… Он должен был заучивать прыжки, поговорки, прибаутки, песенки». Часто случалось, что если он дурно приготовлял свой урок, то его стегали ремнем и затем отправляли обедать на кухню вместе с поварятами.

      Taкие шуты часто принадлежали к одному семейству, так как их ремесло переходило по наследству от отца к сыну; были даже целые династии шутов. Библиофил Жакоб, упоминая о Гийоме Буше, приводит при этом очень интересные подробности. Здесь идет дело об одном идиоте, появившемся на свет Божий».

      «Этот слуга происходил из такого рода и из такой семьи, где все отличались глупостью и веселостью; кроме того, все те, которые рождались в этой семье, откуда происходил этот слуга, отличались также глупостью и оставались такими на всю жизнь; вся знать брала себе шутов из этой семьи, так что ее глава получал большие деньги». Подобное преимущество, конечно, унижает человеческое достоинство.

      Некоторые из этих шутов были, однако, люди с сердцем. Под их плащом шута билось действительно прекрасное сердце; это же сердце точно так же, как и сердце их повелителей, разрывалось на части от страданий. Трибуле, которого изобразил Виктор Гюго в своей пьесе «Король забавляется», вовсе не похож на настоящего Трибуле, как это мы докажем в следующей главе; но он может сойти за бессмертный тип тех шутов, которых, вероятно, было достаточно и которые, под тяготением всеобщего презрения или терзаемые какою-либо печалью, должны смеяться по обязанности в то время, как их глаза готовы наполниться слезами или когда их душа исполнена негодования и отвращения!

      Однако шуты появлялись не только в замках знатных вельмож, но даже попадали во дворцы коронованных особ; здесь-то, быть может, появлялись наиболее замечательные шуты; но что еще более удивительно, что подобные шуты встречались и в монастырях: некоторые духовные лица любили развлекаться выходками шутов и скоморохов. Об этом факте упоминается в документах, собранных в XVII столетии одним немецким юрисконсультом Гейнеке и бенедиктинцем Мартеном. Гейнеке упоминает об одном запрещении 789 года, в силу которого духовным лицам не дозволялось держать шутов, охотничьих собак, соколов и стремянных. Однако, несмотря на все эти запрещения, шутовство и скоморошество не прекращалось. Доказательством этому может служить «Празднество Глупцов», которое продолжалось до XVI столетия. Ученый Дютильо в одном из своих сочинений, изданном в Лозанне в 1741 году и озаглавленном «Мемуары, которые могут служить для истории Празднества Глупцов, которое справлялось при многих Церквах», дает