– Ага. Тем паче ты вернулся.
– Ну, тогда езжай,– сказал средний и уснул. В стрехе прошуршала мышь, всхрапнул конь и все стихло.
Утром он все-таки сходил к Маневичам. Кроме Алеси дома никого не было, встреча была грустной.
– Ты прости меня, Саня, – уставилась фиалковыми глазами. – Так вышло.
– Понимаю (отвел свои). А это тебе на память, – вынув из кармана, протянул золотое колечко с камешком. Та, взяв, заплакала, он развернулся и ушел.
А в памяти возникли плывущие высоко в синем небе аисты, они вместе на луговой копне и слова песни, что пела Алеся, – ты ж мая, ты ж мая перепелка… Тогда они были счастливы и поклялись всю жизнь быть вместе. Не вышло.
Когда вернулся, мать нажарила драников, попили чаю на смородиновом листе, и Левка повез брата в город. Надо было стать на партийный учет в укоме*.
Партийный комитет находился на той же площади, что и церковь, в купеческом из кирпича доме, у входа стоял часовой с винтовкой.
– Ну, ты пока решай свои дела, а я заеду на мельницу, глядишь, раздобуду жмыха, – становил телегу напротив Левка.
– Хорошо, – одернул гимнастерку Александр и направился к часовому. Предъявил алую книжечку, тот кивнув, пропустил внутрь.
Председатель укома, по фамилии Рактин, оказался лет сорока, худощавым человеком, с болезненным лицом и бородкой клинышком. Над столом висел портрет Ленина, сбоку стоял продавленный диван, а в углу сейф и вешалка с фуражкой.
Где воевали, товарищ? – указав на стул, просмотрел Ракитин партийный билет со справкой об увольнении в запас.
– Сначала на Польском, а потом Северо – Западном фронтах.
– Как со здоровьем? Гляжу, вы хромаете.
– Нормально.
– Значит так (вернул документы). Обстановка у нас сложная. Голод, бескормица и тиф, в лесах банды. Коммунистов на уезд всего семнадцать, предлагаю вам работу в укоме.
– Я не особо с ней знаком,– пожал плечами Александр.
– Ничего, не боги горшки обжигают. Стаж у вас с семнадцатого, бывший красный командир, справитесь. Когда приехали и где живете?
– Вчера. У родителей в Ольховке.
– Пару дней отдохните, и жду вас у себя,– протянул председатель сухую руку.
Выйдя из укома (брата еще не было), Александр сел на скамейку рядом с храмом, задумался. Работа была ответственная, отказаться невозможно.
– Ничего, прорвемся, – шевельнул губами. – Бывало и хуже.
Вскоре подъехал довольный Левка на телеге, с мешком подсолнечного жмыха.
– Однополчанин помог, работает там механиком, подкормим Солдата да и самим можно пожевать. А у тебя как дела?
– Предлагают работать в укоме. Через два дня выходить на службу.
– Вот это да, – присвистнул брат.– Станешь большим начальником.
– Ладно, давай заедем на базар,– влез на седелку Александр. – Он в Черикове как, еще имеется?
– Сегодня воскресенье, должен быть. Но служивый! – дернул ременными вожжами. Буланый зацокал копытами.
Базар раскинулся