– Это называется децимация, – сказал курсант Жариков, раньше учившийся в университете. Применялась еще в Древней Греции и Риме. Некий консул Луций Апроний, как-то казнил по жребию целую когорту из состава легиона, отступившего из боя.
– Негоже так,– сказал один из рабочих. – Без суда и следствия.
– А ты Троцкого видал? – снова спросил у матроса Рогов. – Какой он из себя? Видный?
– Я бы не сказал. Невысокого росточка, чернявый и по виду еврейского сословия.
– Эх, щас бы соснуть минут шестьсот, – широко зевнул молодой рабочий.
Но не пришлось. Откуда-то, далеко впереди, глухо ударила артиллерия, в воздухе послышался свист, на поле перед окопами вспухли дымные разрывы, противно завоняло толом.
– По местам! – вскочили командиры, бойцы задробили к траншее, батарейцы к своим пушкам. Попрыгав вниз, красноармейцы разбежались по сторонам, рыжий бруствер ощетинился винтовками.
За первой серией принеслась вторая, грохнув позади, кто-то хрипло закричал,– берут в вилку братва! Прячься!
Очередная попала в кухню (вверх полетели кровавые ошметки с колесами), несколько снарядов разворотили бруствер, двоих убило. Начавшаяся по всей линии обороны канонада вскоре умолкла, наступило минутное затишье, потом вдали что-то заклубилось, всплескивая искрами, показалась конница. Сначала она шла плотной массой , а затем развернулась в лаву.
–…а-а-а! – накатывался многоголосый крик.
– Ударила артиллерия красных – поле впереди вспучили разрывы, по траншее прокатилась команда, – приготовиться к отражению атаки! Без команды не стрелять! Заклацали винтовочные затворы, расчеты приникли к пулеметам.
Когда до окопов оставалась метров восемьсот, последовала вторая, «огонь!», навстречу ударили залпы, длинно застрочили пулеметы.
Накатывавшая и вопящая масса, с шашками вытянутыми вперед, стала редеть, (всадники вылетали из седел, или рушились вместе с конями), атака захлебнулась.
Остатки, развернувшись, в панике понеслись назад. Вслед захлебывались пулеметы, вразнобой били винтовки.
– Ну, што, Саша? Дали мы им, мама не горюй! – блестя глазами, покосился Рогов на Ковалева, давшего очередной выстрел по убегавшим.
– Дали, – выщелкнув затвором гильзу, отложил тот винтовку в сторону, достал трубку, набив, пустил носом дым. В траншее, тут и там, тоже возник запах махорки, бойцы отходили от боя. Позади тащили носилки, уводили в тыл раненых.
На поле, тут и там, лежали убитые, дымились воронки, припадая на ногу, бродил оседланный жеребец без всадника.
– Жалко, что разбили кухню,– сказал кто-то из курсантов. – Щас бы в самый раз пожрать.
Затишье длилось примерно час (ездовые подвезли десяток ящиков патронов) расчет «максима» стал набивать ленты, остальные поправляли бруствер – ждали новой атаки, и она началась. Небо к тому времени прояснилось, из-за туч неярко проглянуло солнце, начало теплеть.
А потом со стороны, куда отступила конница, раздался неясный