Как ни странно, но горб Ильи не исправила даже могила. Умер он, несмотря на правильное питание и здоровый образ жизни, рано и неожиданно, даже в смерти не бросив крайнего эгоизма. Продуманный урод оставил завещание с требованием дорогих похорон и памятника. А более всего – с обидным требованием бизнес не продавать и развивать его дальше. Благо, бывший шеф Ильи, человек глубоко нравственный и порядочный, простил усопшему все прежние обиды и выкупил у вдовы за бесценок бизнес и дом, содержать который было ей более не под силу. Забрав в придачу Эску, он перевез семью Ильи в квартиру к его родителям на поскрипывающем на ухабах Лексусе. Вдове поначалу пришлось даже кое-что продать из ранее приобретенных Ильей украшений. Благо, подруги выручили и раскупили побрякушки, дивясь непрактичности покойного. «Как можно было накупить такие непрактичные, вышедшие из моды вещи?» – причитали они и брали недорого, себе в убыток.
Но тут дворник Терентий преставился от вечных пьянок, и его супруга, бросив городскую квартиру, вернулась к родителям в деревню. Вдове Ильи ЖЭК предложил в пользование их старую квартиру и работу дворничихи. Хоть и был муж эгоистом, а вдове надо помогать, дело это святое. Семья Ильи, вернувшись от родителей в новую старую квартиру, боль от утраты перенесла и зажила нормальной человеческой жизнью. Лишь два раза в году, в день смерти и в день рождения Ильи все родственники и особо близкие друзья собирались у поросшей травой могилки без памятника и даже надгробия с бутылкой самого дешевого вина. Помянуть – оно ведь дело святое. О мертвом как? Либо хорошо, либо ничего. Потому, помолчав, они разливали по пластиковым стаканам жидкость и опрокидывали ее в рот.
Маму Ильи соседки утешали, порой напирая, что внуки, слава богу, остались. Они-то вон какие милые растут. С уходом Ильи им таки удалось забросить учебу и как нормальным детям прогуливать бурсу на сеансах кино, обильно заедаемых попкорном. «Слава богу, что хоть эгоизм не передался по наследству», – радовалась бабушка, глядя на внуков.
Был человек и нет человека. Что оставил он после себя? Память? Важно ли это ушедшему? Жил он только для себя и был всегда доволен этим фактом. Что уж теперь? Судят ли его за это там, на небесах, или прощен он был? Кто знает? Разве что остается вопрос: зачем такие люди приходят в этот мир? Может, для того, чтобы мы были лучше, чище, добрее, чтобы давили эгоизм в себе капля за каплей до окончательного исцеления?
А вдову Ильи, кстати, вскорости все забыли. Родители ушли в мир иной за Ильей вдогонку. Дети выросли и уехали, подружки растворились где-то. Сама она мела в тулупе двор и прокуренным голосом распугивала бомжей. Звали ее теперь не Маша, а Терентьевна, очевидно, в честь бывшего дворника Терентия. И глядя на нее, трудно