Рвут меня, мнут,
Суют на растопку в печь, на кроху минут,
И жрет огонь все, чем на земле я жила —
Мечты, рыданья, выдумки, явь, все горит дотла.
Я белый пух. Мной подушка набита навек,
И спит на моей птичьей неге иной человек,
Иные слезы по наволке пятнами тихо плывут:
Ночная ладья, исчезай, этот берег крут.
Я нынче хозяйка. Я в белой холстине той
Кажусь себе на кухне Горой Мировою, ризой святой,
Сверкаю, сияю!.. я баба на чайник… вот —
Качнется маятник, качнется тяжелый живот…
А вот в этом зеркале, не дай Бог заглянуть,
Я, в саване белом, пора собираться в путь,
В последний путь, ах, Господь, не хочется как,
Давай подложу Тебе, Распятому,
под щеку горячий кулак…
Все мягче бредить, мой милый… все слаще спать…
Я белая простыня, устилаю Твою кровать,
И я не растаю в моих полях по весне,
И я воздымусь к небесам в соборном огне!
Ах, милый, зри, раскинулась белизна
Моя – на полмира, на небо без края-дна,
На землю, изрытую рек слезами, такую мою,
Что глянет в душу мою глазами у меня на краю!
Я белая! Я сияю! Я просто одна звезда!
Лечу, а куда – не знаю, и может быть, в никуда,
И я превращаюсь в незримые, чисто-белые письмена,
И не прочесть, не вычесть, не выжечь,
лишь я зарыдаю одна.
«мне опять объявляют войну…»
мне опять объявляют войну
со мной воюют за что ни за что
опять у чужой пустоты в плену
опять от холода мешком – пальто
опять на палубу в боль и соль
и в голь и вдоль да по мостовой
древняной пьяной а снега моль
побила шубу хоть волком вой
Титаник вновь под голой стопой
Титаник снова над головой
огнями Эльма клянись и пой
под ветром сивиллой седою стой
ты видишь – в море идет война
ты зришь – на суше война идет
она в грешный мир опять влюблена
обнимет жарко вопьется рот
железный – в радость соленых губ
дрожащих рожающих теплых моих
Титаник стланик железный труп
телега везущая в ночь живых
по шаткой палубе гордо тяну
и тело и душу и горний свет
сегодня мне объявили войну
против меня а меня-то нет
а есть только палубы дикий крен
распятый проклятый дощатый плот
седая пена всех Иппокрен
могильное дерево захлестнет
Началось
Не узнали, когда началось. Начало трудно
за хвост ухватить.
Еле слышный толчок. Железного визга тонкая нить.
Не почуяли, слух воском залеплен
и язык вырван когда —
Глянь, еще стоят башни, дамбы, пристани,
берега, города.
Зри, еще стоит, плещется океан в чаше камней —
А ты