Андрей Павлович рассказал ему обо всем сразу же, хоть и через силу. «Сколько же еще мне придется это говорить? Будто куски мяса из себя вырезаю… А ведь только семь дней прошло – только неделя, как его нет». Еще тяжелее становилось оттого, что фотография сына стояла прямо перед ним на письменном столе – простая и такая живая, в отличие от официальной и строгой, той, что была теперь в гостиной, перевязанная черной лентой. Как взглянул, так и не мог больше отвести взгляда. И на него в ответ смотрел из-за холодного стеклышка высокий, крепкий молодой мужчина в военной форме – светловолосый, с очень простым и открытым лицом.
– Страшно, – вздохнул отец Александр. Голос его не дрогнул от жалости. – Прими соболезнования. Отпели?
– Конечно. Все, как надо… Отец Александр?
– Да?
– А вот скажи мне – почему такое случается? Пути Господни неисповедимы, так что ли?
Отец Александр вновь тяжело вздохнул.
– Мы ведь и вправду не знаем промысла Божьего. Кого и для чего он в мир приводит? Кого и для чего забирает… Я Гену знал – хороший был человек, жил по-честному. Таких мало сейчас. А вам, живым, сейчас нужно его помянуть, а друг за друга держаться крепче прежнего. У тебя жена, дочь, внуки… Надо же Лиде помочь. Ей детей, твоих внуков, поднимать.
– Внуков… Я как с Артемом говорить не знаю. Понимаю, что теперь я ему вдвойне нужнее, а не знаю, как…
– Как не знаешь? Что ж тебе, внуки – не дети?
– Да дети, конечно.
– И я вот еще что скажу – перед Христом мы все братья и сестры. А дети – это души, которые нам вверяются для воспитания. И в испытание. Тяжело. Но такой вот крест тебе достался…
Тут Кречетова кольнуло свежее тревожное воспоминание.
– Крест… – протянул он. – А скажи мне, отец, что значит сломанный крест?
– Сломанный? – переспросил настороженно отец Александр. – У тебя сломался?..
– Нет-нет! Ни у кого не сломался. Просто ко мне попал – уже сломанный, старинный. Нижняя половина, если быть точным.
– Зачем это тебе? Ты же никогда антиквариатом не занимался.
– Да я и не из интереса к антиквариату. Он, я думаю, и ценности большой не представляет.
– В церковь его отнеси или в музей. Лучше не держи у себя такую вещь. Особенно сейчас. Чужой, сломанный крест! Господи…
– Хорошо, спасибо за совет. Жути нагнал…
– Я не для жути. Но такое и вправду не к добру. Нехорошая, думается мне, вещь…
Кречетов кивнул, переводя взор с фотографии сына на лежащий рядом крест – избавиться от которого он не имел ни права, ни желания.
***
В ночь с субботы на воскресенье (на девятый день) Андрея Павловича разбудил телефонный звонок. Было только двенадцать, он лег полчаса