Хоть рядовому Косме и не довелось повоевать, он хорошо помнил тренировки по рукопашному бою. Учебка была жесткой, и нередко случались травмы, вплоть до переломов. В армию Дима попал с довольно средненьким здоровьем, и первое время ему приходилось тяжело, пока он, наконец, не окреп. Помимо тренировок, их учили сражаться с конкретным врагом – афганским моджахедом, и об афганцах он помнил многое. Вот и сейчас, один только взгляд стоящего перед ним афганца уже говорил сам за себя, и оба не сомневались – драки не избежать. Афганец аккуратно снял плащ, повесил его на торчащий из стены гвоздь и закатал рукава рубашки, все это время не отводя взгляда от Димы. Дима ждал, когда у того в руке окажется нож, а оппонент не заставил его ждать слишком долго.
Нож сразу полетел в сторону от удара доской по руке, и схватка переросла в рукопашную. Несколько раз афганец едва не провел захват, из которого Дима бы уже не вырвался, а один удар в челюсть так и вовсе чуть не отправил его в нокаут. Пропустив удар в солнечное сплетение, Дима сделал вид, что испытывает сильную боль, и едва афганец подошел ближе, тот отточеным броском уложил его на землю, прижав его голову коленом к полу, и с силой крутанул запястье, ломая его. Афганец зашипел от боли, а Дима рывком поставил его на ноги и, заломав вторую руку, ударил его ногой в колено, ломая чашечку.
– Ты кто такой? – прорычал он, оседлав лежащего на спине оппонента.
– Нэ про тэбя, кто я такой, – ответил тот, скалясь от боли.
– Ну явно не хрен простой. Драться умеешь. Боль терпеть умеешь. Говори, кто такой, а то убью.
– Я же сразу говорил, я такой как ты вижю, – повторил афганец, – Ты мнэ так и так убивать будэшь. Я вижю, ты псих.
– Ладно, говори, что надо от пацана, и убью быстро, – не стал спорить Дима, – И похороню по-человечески, слово даю.
– Ничэго нэ надо от твой пацан, – сказал тот, – От Дарбинян надо. Гарик нэ знает, кому в Москва дорогу перешел.
– Семью похитить приехал? – догадался Дима.
– Говорю, наше это дэло, мой и Гарика. Ну давай, нэ тяни уже.
Дима слез с афганца, схватил его за голову и резко крутанул, ломая шею.
"И как так получается, что мне приходится спасать этого мелкого сына предателя?," – думал Дима, подбирая отлетевший нож и пряча его за пазуху, – "Спасти, чтобы потом убить. Маленький говнюк."
Только теперь он обратил внимание на крики снаружи. Кто-то орал, чтобы вызвали "скорую" и спасателей, кто-то повторял "он жив, он дышит", и людей