– Вы мне льстите. Я лишь стараюсь быть полезным, только и всего. Жаль, что люди не ценят моей помощи до того момента, как попадают в мою театральную комнату.
– Вы про зал приемов? Должен признать, что это был самый паршивый спектакль в моей жизни. Одного не могу понять. Я-то вам зачем?
– Ваша основная задача – не дать мне нажать на курок. К слову, сегодня вы прекрасно с этим справились. С этого момента, Алексей Иванович точно наш, – сказал человек в черном, отложив свой кофе в сторону.
– Вряд ли после такого кто-то согласится с вами сотрудничать, Кардинал. Я видел настоящий страх в его глазах.
– А он видел в ваших спасение! Теперь вы улавливаете суть моего замысла, Николай? Я сломал этого человека, содрал с него шкуру, а потом подарил луч надежды. Теперь он уже не мой должник, а ваш. Поверьте, такой расклад является наиболее оптимальным. Алексей Иванович, пусть и не внушает доверия своей внешностью и интеллектуальным уровнем развития, является тем самым узлом, на котором завязаны многие интересующие меня личности. Наверняка кто-то из них вскоре найдет свой камень преткновения и станет уязвим. Вот тогда на сцену и выйдете вы, психиатр. Врачеватель душ. Святой.
Осмыслив сказанное, Николай Александрович понял, с кем имеет дело. Этот человек не был похож на тот образ, что предстал перед ним после рассказов больного из шестой палаты. Настоящий Кардинал был куда страшнее, пускай и не в буквальном смысле этого слова.
– Выходит, я всего лишь пешка в вашей игре?
– Смысл пешки в том, чтобы стать ферзем. И вы им станете, когда выполните свою часть сделки.
– Каковы гарантии, что я не стану жертвой своих же предубеждений, как и многие другие до меня?
– Разница в том, что не вы, а я сформулировал условия нашей договоренности. Если кому-то и суждено остаться в конце ни с чем, то это будет точно не ваша концовка. Задавайте еще вопросы, пока у нас есть на это время, – ответил Кардинал, и в глазах его блеснула тень сомнения. Он был напуган своими словами не меньше, чем сам психиатр.
– Зачем вы вообще всем этим занимаетесь? К чему весь этот театр, прикрытие своей личности своим же представительством, запутывающие уловки и бесконечные монологи?
Слегка улыбнувшись, Кардинал подошел к пустующему камину. Он открыл достал из специально оборудованной выемки в стене небольшое полено и отломил от него щепку.
– Вы когда-нибудь видели подожженное поле, психиатр? Видели, как цветущую землю поглощает губительное пламя, как оно пожирает все прекрасное и живое, что попадается ему на пути? Я был свидетелем подобного однажды. Тогда я еще был ребенком, не способным помешать происходящему. Я видел, как горит моя любимая поляна, но не мог ее потушить. Не мог спасти место, ставшее мне убежищем. В тот момент мое сердце раздирали горечь и гнев. Я не мог понять, зачем людям жечь траву. Лишать ее обитателей дома. Однако вскоре я вернулся на место